Ричи
Шрифт:
– На койку рядом с Поттером, – ответила целительница.
Гарри усмехнулся и с иронией прокомментировал:
– Вот и шестьдесят девять килограммов глюонов пожаловали!
Ричард и Гермиона с трудом сдержали улыбки.
В комнату зашли обладатели голосов: Северус Снейп и Поппи Помфри. Профессор зельеварения левитировал Рона Уизли, который зажмурился, словно в ожидании удара.
– Минус десять очков с Гриффиндора за оскорбление преподавателя, мистер Поттер!
Ловко управляясь с волшебной палочкой, Снейп уложил Уизли на кровать рядом с койкой
– Гарри, Ричи, я поймал снитч! Мы выиграли у Слизерина!
– А в больничном крыле ты как оказался, Рон? – сухим тоном спросила Гермиона.
– За снитчем гнался, сломал руку, – отмахнулся от девчонки Рон. – Зато я снитч поймал!
– Поздравляю, Рон! – искренне порадовался за друга Гарри.
Идиллию общения студентов прервал Снейп. Его острый, как шило, взор, был устремлён на Ричарда и Гермиону.
– Вы двое, живо за мной в Большой зал! – приказал он.
– Профессор Снейп, – с максимальной вежливостью обратилась к мужчине Гермиона, – почему в Большой зал?
– Живо!
Ричарду и Гермионе не оставалось ничего, как последовать за преподавателем.
– Сэр, и все же, – на этот раз обратился к профессору Ричард, – почему Большой зал?
– Мистер Гросвенор, – с презрением ответил Снейп, – в школу пробрался злоумышленник – Сириус Блэк. Он порезал портрет Полной дамы на входе в общежитие Гриффиндора. Сегодня все студенты, за исключением больных, ночуют в Большом зале.
Гермиона склонилась над ухом Ричарда и прошептала:
– У Блэка действительно крыша поехала!
Как бы тихо она ни говорила, но профессор Снейп услышал. Видимо, у него очень острый слух.
– Полностью с вами согласен, мисс Грейнджер, – сказал он.
Глава 49
Ночь, проведенная в спальных мешках в Большом зале, не прибавила Ричарду любви к Сириусу Блэку. Но отсюда он сделал вывод, что в Хогвартс ведет не один тайный ход. Ведь на лазе одноглазой ведьмы наверняка лежат сигнальные заклинания Снейпа.
Для того, чтобы убедиться в своей правоте, Ричард прямо там, в Большом зале, в сторонке тихо пообщался с близнецами Уизли.
– Парни, колитесь, какие ещё тайные ходы знаете? У вас же есть карта замка.
Для проформы близнецы немного помялись. Переглянувшись друг с другом, они решили открыть все карты Гросвенору. Говорить начал Фред.
– Нам известно о семи потайных ходах. Четыре из них теперь бесполезны. О проходе одноглазой ведьмы ты знаешь. Ещё о трёх известно Филчу, следовательно, преподавателям тоже. Мы уверены, что на них лежат сигнальные чары.
– Допустим. Значит, есть ещё три прохода.
– Да, – продолжил Фред. – На пятом этаже за большим зеркалом лаз тоже бесполезен, поскольку он завален камнями.
Ричард прикинул, что волшебнику при желании вполне по силам разгрести завал. Лишь лень и наличие альтернативы останавливает магов от использования известного тайного хода.
– И всё же мне хотелось бы знать, как его открыть.
– Ричи, – сказал
– Это хорошо, – остался довольным Гросвенор. – Какие ещё два прохода?
На этот вопрос ответил Фред:
– Когда мы ещё учились на первом курсе, обнаружили с братом тайный ход за статуей Григория Льстивого. А последний проход должен располагаться прямо в Дракучей иве, и по идее он ведет к Визжащей хижине. Только мы не знаем, как его открыть. К тому же сама ива мешает подойти к ней. Любой, кто попытается сделать это, рискует получить серьезные травмы.
– Нам стало очень интересно, – перехватил инициативу Джордж, – как мародеры пользовались этим ходом? Ты не знаешь, Ричард?
– Наверняка способ был. Спасибо, ребят. Жду от вас карту. Кстати, что у вас с новыми наработками?
– О! – обрадовался Фред. – У нас за лето получилось много новинок. Хочешь посмотреть?
– Конечно, джентльмены.
На следующий день Ричард развил бурную деятельность. Он писал огромные письма, созванивался с Артуром Уизли.
Вся суть занятия сводилась к тому, чтобы договориться о привлечении советских физиков, которые из-за проблем в стране остались без работы или с маленькой зарплатой. Особый интерес у Гросвенора вызывали сотрудники советского У-70 из подмосковного Протвино (ускорителя частиц).
Волшебникам из "Мастерской Гросвенора" была поставлена задача на основе технологии ускорителя частиц постараться сделать компактный субсветовой двигатель для космического корабля и сверхкомпактный рейлган в особой форме. Причём оружие в первую очередь.
Магия позволяет создать миниатюрный ускоритель частиц. Если для разгона протонов до субсветовой скорости в обычных условиях нужно потратить не меньше десяти миллиардов долларов на строительство ускорителя частиц, то волшебникам нужно минимум средств, считанные галлеоны на материалы, всё остальное на зарплаты.
Допустим, берется трубка. Чарами она укрепляется до невероятной прочности. Изнутри пространство трубки расширяется. Тридцать метров превратить в тридцать километров не проблема для магов. Создать мощные искусственные магнитные поля с помощью волшебства тоже не представляется сложным. Причем на их работу не нужно будет тратить электроэнергию. Подавать рабочее тело можно любое.
На первый взгляд кажется, что волшебство нарушает основу "Е=МС"". Но ничего подобного. Всё из-за массы бозона Хиггса.
Если бы бозон Хиггса оказался лёгким – сто пятнадцать гигаэлектронвольт – то вселенная была бы суперсимметричной. То есть мир был бы один, но в нём существовала бы не только материя и антиматерия. В стандартной модели появился бы суперсимметричный партнер, то есть фермионы и бозоны поменялись бы местами: не бозоны выстраивали бы фермионы, а наоборот.
Если бы бозон Хиггса оказался тяжелым – сто сорок гигаэлектронвольт – то была бы верна теория мультивселенной, по которой вселенных много и в каждой может произойти что угодно.