Риф, или Там, где разбивается счастье
Шрифт:
Первой заговорила Софи Вайнер.
— Я хочу уйти, — тихо сказала она и сделала несколько шагов к двери.
Ее тон напомнил Анне о собственной причастности к создавшейся ситуации.
— Я совершенно согласна с тобой, дорогая: бесполезно продолжать этот спор. Но поскольку по причинам, которые я не могу предположить, было упомянуто имя мистера Дарроу, хочу сказать вам, что вы оба ошибаетесь, если думаете, что он не одобряет вашу женитьбу. Если Оуэн это имел в виду, то он заблуждается.
Она выговаривала слова неторопливо и резко,
Софи отреагировала лишь невнятным бормотанием и шагнула к двери, но не успела дойти до нее, как Оуэн преградил ей путь.
— Я не имел в виду то, о чем ты думаешь, — ответил он, обращаясь к мачехе, но не сводя глаз с девушки. — Я не говорю, будто Дарроу не нравится, что мы женимся; я говорю, что это Софи потеряла желание идти за меня замуж с тех пор, как здесь появился Дарроу.
Он изо всех сил старался говорить спокойно, но губы его побелели, и он стискивал ручку двери, чтобы не было видно, как дрожит его рука.
Страх и гнев охватили Анну.
— Какая нелепость, Оуэн! Не знаю, почему я слушаю тебя. С какой стати ей недолюбливать Дарроу, а если все же недолюбливает, как это связано с ее желанием расторгнуть помолвку?
— Я не говорю, что она недолюбливает его! Я не говорю, что он ей нравится; я не знаю, что они говорят друг другу, когда закрываются вдвоем.
— Закрываются вдвоем?
Анна изумленно уставилась на него. Оуэн был словно в бреду; всем было не по себе от такого его поведения. Но он торопливо продолжал, не видя выражения ее глаз.
— Да… в первый вечер она пришла к нему в кабинет; на следующее утро, очень рано, они встретились в парке, вчера снова — в павильоне над родником, когда ты была в сторожке с доктором… Не знаю, о чем они говорили, но они пользовались каждой возможностью, чтобы поговорить наедине… и говорили, когда думали, что никто их не видит.
Анне страстно хотелось заставить его замолчать, но она не находила слов. Ее смутные опасения как будто вдруг обрели конкретную форму. Было «что-то»… да, «что-то» было… скрытность и уклончивость Дарроу — это не плод ее воображения.
В следующий миг в ней проснулась гордость. Она с негодование посмотрела на пасынка:
— Я не совсем поняла, о чем ты говорил; но то, на что ты, кажется, намекаешь, так нелепо и так оскорбительно для Софи и для меня, что я не вижу смысла слушать тебя дальше.
Хотя ее тон подействовал на Оуэна успокаивающе, она сразу поняла, что это его не остановит. Он заговорил не столь страстно, но со всей рассудительностью:
— Как это может быть нелепым, коли это правда? Или оскорбительным, коли я не знаю, как и ты, что означает то, что я видел? Потерпи, и я постараюсь все спокойно объяснить. Просто Софи совершенно изменилась после того, как встретила здесь Дарроу, и меня трудно винить в том, что, заметив эту перемену, я пытался выяснить причину.
Анна попробовала ответить столь же спокойно:
— Во всяком случае, ты виноват
— Если так, то тем более странно, что они часто уединялись.
— Оуэн, Оуэн… — вздохнула девушка.
Он повернул к ней измученное лицо:
— Разве я виноват, если увидел и узнал то, чему не должен был быть свидетелем? Ради бога, приведите мне довод… любой довод, который меня убедит! Разве я виноват, что на другой день после твоего приезда, когда я возвращался поздно вечером через сад, шторы в кабинете были не задернуты и я увидел тебя там одну с Дарроу?
Анна нетерпеливо рассмеялась:
— Право, Оуэн, если ты недоволен тем, что двое людей, которые живут в одном доме, разговаривают друг с другом…
— Они не разговаривали, в том-то и дело…
— Не разговаривали? Откуда тебе известно? Вряд ли ты мог слышать их из сада!
— Да. Но я мог видеть. Он сидел за моим столом, уткнувшись лицом в ладони. Она стояла у окна, не глядя на него…
Он замолчал, словно ожидая, что скажет на это Софи, но та по-прежнему стояла, не шевелясь и не говоря ни слова.
— Это был первый раз, — продолжил он, — а второй — на следующее утро, в парке. Это было вполне естественно, их встреча там. Софи вышла с Эффи, и Эффи побежала искать меня. Она сказала, что оставила Софи и Дарроу в парке, на тропинке, которая ведет к реке, и тут мы увидели их впереди. Сначала они не заметили нас, потому что стояли, глядя друг на друга; и в этот раз они тоже не разговаривали. Мы подошли совсем близко прежде, чем они услышали нас, и все это время они не разговаривали и продолжали смотреть друг на друга. После этого я начал сомневаться и поэтому наблюдал за ними.
— Ох, Оуэн!
— Мне нужно было только подождать. Вчера, когда я отвозил на машине из сторожки тебя и доктора, я увидел Софи, выходящую из павильона над родником. Я подумал, что она укрывалась там от дождя, и, когда высадил тебя, пошел пешком назад по аллее, чтобы встретить ее. Но она исчезла… должно быть, сократила путь и вошла в дом через боковую дверь. Не знаю, зачем я пошел дальше, к павильону, — наверное, это было то, что ты назвала бы выслеживанием. Я поднялся по ступенькам и увидел, что внутри пусто; но два стула были отодвинуты от стены и стояли у столика, и один из китайских ручных экранчиков, которые лежали на нем, валяется на полу.
Анна тихонько хмыкнула ироническим тоном:
— Неужели? Софи укрылась там, уронила экранчик и сдвинула стул?
— Я сказал: два стула…
— Два? Какая убийственная улика… подтверждающая не знаю что!
— Просто тот факт, что Дарроу был там с ней. И, выглянув в окно, я увидел его невдалеке, шагающего прочь. Должно быть, он свернул за угол, когда я подошел к двери.
Он и Анна снова замолчали. Анна не только подыскивала слова, но и ждала, что скажет Софи; затем, поскольку та никак не отреагировала, повернулась к ней: