Рифтеры (Сборник)
Шрифт:
«Возможно, мы должны были их предупредить».
Даже объявление за час до взрыва могло многое изменить. Недостаточно времени для эвакуации, но, по крайней мере, можно хотя бы успеть снять фарфор с полок. Достаточно, чтобы выстроить линию резервов, неважно, понадобятся те или нет. И куча времени для паники на всем побережье, если бы хоть слово выскочило наружу. Вот почему даже ее собственная семья понятия не имела о причине внезапного путешествия на восток.
Дно океана пошло рябью на глазах Роуэн, словно сделанное из резины. Плавающая прямо над ним прозрачная плоскость, представляющая водную поверхность, разбрасывала вокруг круги. Две ударные волны перегоняли
Но потом вся территория начинает скользить, медленно, тяжеловесно, поначалу почти неразличимо. Внизу, на границе Мохоровича [46] , пальцы, пятьсот лет цеплявшиеся за обрыв, начинают с болью разжиматься. Обрушиваются пять веков сдерживаемого давления.
Следующая остановка. Остров Ванкувер.
Что-то невероятное происходит в проливе Хуан де Фука. Сборщики бурых водорослей и супертанкеры почувствовали невозможные изменения в глубине водяной колонны под собой. Если на борту есть люди, то у них осталось несколько мгновений поразмышлять, насколько бесполезным бывает девяностосекундное предупреждение об опасности.
46
Граница (поверхность) Мохоровича – планетарная поверхность раздела, которая принята за нижнюю границу земной коры. Названа в честь югославского сейсмолога Мохоровича, который первый в 1909 г. выделил сейсмические волны, связанные с этой границей.
У Полосы оказалось больше времени.
Тактический дисплей, естественно, не разменивается на детали. Он изображает коричневую рябь, захлестывающую прибрежный почвенный горизонт и продвигающуюся вглубь континента. Он не передает, как океан поднимается холмами от берега. Не демонстрирует, как уровень моря встает на дыбы. Не показывает, как тридцатиметровая стена воды размазывает пять миллионов беженцев в желе.
Но Роуэн все равно видит это.
Она три раза моргает, глаза щиплет. Послушный дисплей исчезает. В отдалении красные проколы скорых и полицейских мигалок сверкают тут и там на решетке, погрузившейся в кому. Она не знает, виноваты ли в этом зазвучавшие сирены оповещения или они просто на дежурстве. Расстояние и звукоизоляция блокируют любой сигнал.
Пол начинает нежно подниматься.
Поначалу это кажется почти колыбельной, туда-сюда, но постепенно, раскачиваясь, колебания обретают все большую амплитуду, которая чуть не сбивает Патрицию с ног. Здание жалуется со всех сторон, бетон рычит, трется о балки, и это больше чувствуется, чем слышится. Роуэн раскидывает руки, балансирует, обнимает пространство. Не может заставить себя закричать.
Огромное окно взрывается наружу миллионом звенящих обломков и дождем опадает в ночь. Воздух наполняется спорами стекла и звуком музыки ветра.
На ковре осколков нет.
«О господи, – тупо соображает Патриция. – Застройщики оплошали. Вся эта куча денег на противотолчковое внутреннее стекло, а они его поставили задом наперед…»
На юго-западе поднимается маленькое оранжевое солнце. Патриция Роуэн падает на колени, чувствуя девственную поверхность ковра. Наконец, начинает щипать глаза. Она позволяет выступить
Ветер омывает ее. Он доносит слабые крики людей и машин.
ОБЛОМКИ
Океан зелен. Лени Кларк не знает, сколько была без сознания, но они не могли затонуть больше чем на сотню метров. Океан все еще сверкает зеленью.
«Рыба-бабочка» медленно падает в воду, носом вниз, атмосфера скафа кровоточит сквозь десятки маленьких ранок. Трещина в форме молнии бежит по переднему иллюминатору; Кларк едва видит ее сквозь воду, поднимающуюся в кокпите. Передний конец челнока превратился в дно колодца. Лени отталкивается ногами от спинки пассажирского сиденья и прижимается к вертикальной палубе. Полоска света на потолке мерцает перед ней. Она умудряется вытащить пилота из воды и привязать к другому сиденью. По крайней мере, одна нога у него точно сломана. Он висит там промокшей марионеткой, все еще без сознания. Продолжает дышать. Она не знает, проснется ли он когда-нибудь.
«Будет лучше, если этого не случится», – размышляет она и хихикает.
«Это было не очень смешно», – говорит она себе и снова хихикает.
«Твою мать. У меня глубинная болезнь».
Лени пытается сосредоточиться. Внимание фокусируется лишь на отдельных вещах: единственной заклепке, торчащей перед глазами. Звуке трещащего металла. Но эти предметы словно заполняют собой все пространство. На что бы ни падал ее взгляд, оно распухает, поглощая весь мир. Кларк едва может думать о чем-то другом.
«Сто метров, – все-таки умудряется она. – Пробоина в корпусе. Давление… поднимается…
Азот…
Наркоз…»
Лени наклоняется, чтобы проверить атмосферные датчики на стене. Их стрелки лежат на боку. Это ее удивляет, хотя Кларк не понимает, почему. В любом случае, контроллеры, похоже, не работают.
Она тянется к панели доступа, оскальзывается, больно ударившись, падает с всплеском в кокпит. Часть диодов подмигивает на затонувших панелях. Они красивые, но, чем больше Кларк смотрит на них, тем больше болит грудь. Наконец она находит связь между этим двумя явлениями и снова высовывает голову, глотая воздух.
Панель доступа прямо перед глазами. Она неловко шарит по ней, наконец, открывает. Баллоны с гидроксом лежат бок о бок в военном порядке, связанные вместе какой-то каскадной системой. С одной стороны виднеется большая желтая ручка. Она тянет за нее, и та неожиданно легко подается. Кларк теряет равновесие и снова падает под воду.
У самого ее лица вентиляционное отверстие. Лени не уверена, но ей кажется, что в прошлый раз из него пузырей не шло. Она считает это хорошим признаком. Кларк решает ненадолго остаться здесь и понаблюдать за новым течением. Что-то ее беспокоит. Что-то в груди.
Ах да, правильно. Она постоянно забывает, что не может дышать.
Каким-то образом ей удается запаять лицевую печать. Затем остается лишь ощущение того, как сжимается легкое, а вода проникает в тело.
Когда Лени приходит в сознание, две трети кокпита уже затоплено. Она поднимается в кормовой отсек, стягивает костюм с лица. Вода истекает из левой части груди; воздух наполняет правую.
Наверху стонет пилот.
Она поднимается к нему, откидывает сиденье, чтобы он мог лечь на спину, лицом к задней переборке. Закрепляет его на месте, пытается держать сломанную ногу относительно прямо.