Рифтеры (Сборник)

Уоттс Питер

И от силы десять, чтобы занять позицию.

Почти получилось.

Правой рукой Кларк ухватилась за лопасть, но другой не смогла: из-за болтанки та соскользнула. Плита пролетела мимо, прихватив с собой руку Лени, которая натянулась, как тетива, и плечо с хрустом вышло из сустава. Кларк попыталась закричать. Заводненное тело амфибии убило звук в зародыше.

Она потянула левую руку вперед. Инерция отшвырнула ту прочь. Лени попыталась снова. Мышцы в месте травмы кричали от ярости. Пальцы ползли вдоль поверх­ности плиты, против потока, и наконец, найдя входящую кромку, рефлекторно сжались.

Плечо встало на место. Вечно недовольное мясо снова

завопило.

Каскад воды и пены пытался стряхнуть Кларк с корабля. «Ковбой» шел еле-еле, и она едва держалась, а ведь на борту прибавят скорость, как только пройдут последнюю отметку фарватера.

Лени понемногу взбиралась по скату. Морская вода истончилась до брызг; и вот Кларк взобралась на плиту целиком и распласталась возле корпуса судна, потом вскрыла лицевой клапан: легкое расправилось с усталым вздохом.

Плита уходила вниз под углом примерно в двадцать градусов. Кларк спиной оперлась о корпус и подняла ко­лени, ступни разместив на скате. Теперь она безопасно закрепилась в добрых двух метрах от воды; ласты давали достаточно сцепления, чтобы не соскользнуть в океан.

Мимо проплыл последний буек фарватера. Судно на­чало набирать скорость. Кларк одним глазом поглядыва­ла на берег, а другим – на навигационную панель, где уже сменялись данные.

Наконец-то. Хоть этот корабль поворачивал на север. Лени расслабилась.

Полоса медленно скользила мимо на фоне позво­ночных шипов восточных башен. На таком расстоянии Кларк едва различала движение на берегу, максимум какие-то размытые пятна. Облака бескрылых мошек.

Лени вспомнила об Амитаве, анорексике. О единственном, у кого хватило мужества выйти вперед, и открыто признать то, что он ее ненавидит.

Она пожелала ему удачи.

ПОДЖИГАТЕЛЬ

Умные гели всегда немного пугали Дежардена. Люди представляли их чем-то вроде мозгов в коробочках, но сильно ошибались. Зельцы не имели составных частей, никакого мозжечка или неокортекса – у этих фиговин вообще ничего не было. Ни гипоталамуса, ни эпифиза, ни подарков от эволюции, наслоившей поверх рыбы сначала рептилию, а потом млекопитающее. Гели не ведали инстинктов, желаний и были всего лишь кашей из культивированных нейронов, не более того: этот разум с четырехзначным коэффициентом интеллекта плевал на то, жив он или мертв. Каким-то образом они учились методом проб и ошибок, хотя им не хватало способно­сти наслаждаться поощрением и страдать от наказания. Ход их мыслей формировался и распадался с бесцветным равнодушием воды, создающей дельту реки.

Но Дежардену пришлось признать – у них были свои преимущества. В схватке с зельцем у фауны не оставалось ни единого шанса.

Конечно, дикая природа пыталась. Но экосистемы Водоворота развились в мире кремния и арсенида – несколько сотен типовых, бесконечно повторяющихся операционных систем. Предсказуемые реестры и адреса. Исчислимая и воспроизводимая среда против куска думающего мяса в постоянном движении. Даже если какая-нибудь акула и умудрилась бы постичь такую архи­тектуру, дальше ей хода не было. Гели перепаивали себя с каждой новой мыслью: какой толк от карты, когда постоянно изменяется ландшафт?

По крайней мере так гласила теория. А ее доказатель­ством служил глаз циклона, смотрящий прямо из сердца Водоворота. С самого рождения зельцы держали его в чистоте – высокоскоростной компьютерный

пейзаж без всяких червей, вирусов или цифровых хищников. Когда-то давным-давно вся сеть была такой же чистой. И возможно, когда-нибудь она снова такой станет, если гели оправдают надежды. Пока же внутрь пускали лишь избранные два или три миллиона душ.

Это пространство называли Убежищем, и Ахилл там практически жил.

Сейчас он плел паутину в пустом углу своей игровой площадки. Биохимические данные Роуэн уже отправи­лись на машину Джовелланос: первым делом он послал ей апдейт. Потом осмотрел бастионы, заглядывая через плечи бдительных гелей прямо в Водоворот. Там сейчас находились артефакты, которые следовало аккуратно пронести внутрь, помня о сверкающем паркете.

Для начала войти в архивы системы обзора земной поверхности. Если возможно, получить ежедневные кар­ты влажности почвы за прошедший год. (А в эти дни с таким запросом можно было и пролететь. Неделю назад Дежарден попытался загрузить копию «Бонни Энн» из библиотеки и выяснил, что там начали стирать все книги, к которым не обращались более двух месяцев. Старая добрая мантра: ограничения по объему памяти.) Электро­магнитные снимки полиэлектролитов и комплексообразующих катионов. Многоспектральные данные по хлорофиллам, ксантофиллам и каротеноидам, а также по железу и азоту в почве. Ну и для полноты картины – без особой надежды, впрочем, – отправить запрос в базу данных Национального центра биотехнологической информации по недавним структурам, способным жить в реальном мире.

Роуэн говорила о соперничестве с первичными проду­центами. Значит, обыкновенные микробы могут вымирать: надо сделать спектральный анализ содержания метана в почве. Распространение культуры потенциально ограни­чено температурой; нужна картина теплового излучения с учетом альбедо и скорости ветра. Ограничить все поиски многоугольником, простирающимся от Каскадных гор до берега и от мыса Флэтгери до тридцать восьмой параллели.

Свести все нити воедино. Сжать сигнал, прогнав че­рез обычный статистический строй: пат-анализ, преобразования Больцманна, полдюжины видов нелинейного оценивания. Дискриминантные функции. Фильтры Ханкинса. Метод главных компонент. Данные интерферо­метрии на разных длинах волн. Гипернишевые таблицы Линн–Харди. Повторить все виды анализа с взаимоизменяющимися задержками по времени в последователь­ности от ноля до тридцати дней.

Дежарден играл на пульте управления, как на музыкальном инструменте. Из рассеянных облаков информа­ции сгущались абстрактные формы, дразня, подмигивали на краю зрения и исчезали, стоило на них взглянуть пристальней. Размытые белые линии из десятков векторов переплетались, окрашивались, оборачивались затейливыми фрактальными узорами...

Но нет. У этой мозаики показатель Р превышал 0,25, что нарушало изначальные предпосылки гомоскедастичности. А от скромного показателя в уголке гессианы на­чинали жутко психовать. Одна дефектная нить – и весь ковер расползался.

«Вырвать ее с корнем, обесцветить преобразования, начать с нуля...

Так, минуту».

Коэффициент корреляции -0,873. И что это такое?

Температура. Температура поднималась, как только уровень хлорофилла опускался.

«Какого черта я не заметил этого раньше? Ах да. Вот тут. Задержка по времени. Какого...

Какого...»

В ухе раздался тихий перезвон:

– Эй, Кайфолом. У меня тут что-то очень странное получается.

– У меня тоже, – ответил Дежарден.

* * *