Рифтеры (Сборник)

Уоттс Питер

Я снова приношу благодарность Йену Андерсону и великолепным «Джетро Талл», чья музыка составляла мне компанию долгими ночами, пока я не отправил это­го щеночка на покой. А также «R. Е. М.», у которых я украл пару названий для глав.

Я благодарю каждого за их усилия и/или вдохновение и приношу извинения за все места, где все равно с чем-то напутал.

Ссылки и примечания

Следующие источники помогли мне придать «Водовороту» более (надеюсь) правдоподобный вид, чем, если бы я все делал по собственному разумению. Этот раздел расширяет те материалы, на которые я ссылался два года назад в «Морских звездах», а потому старые сноски я повторять не буду: если так интересно, сходите и купите ту книгу.

БЕТАГЕМОТ

Когда

я начал писать этот роман, в научную литературу начали пробиваться странные утверждения о только что открытом новом виде крайне примитивного микроба. Он отличался невероятно малыми размерами^{I}. Столь малыми – менее 100 нанометров в некоторых случаях, – что многие доказывали невозможность существования таких организмов^{II}. Уверовавшие прозвали их «нанобами» (было предложено, но так и не принято официальное таксономическое наименование – nanobacterium sanguineum) ^{III}.

Теперь же, пару лет спустя, нанобов нашли не только в термальных источниках и песчанике триасового периода, но также в крови млекопитающих (включая человека) ^{IV}. Очевидно, нанобам мы навеваем приятные воспоминания о «первичном бульоне», где изначально появилась и эволюционировала жизнь около 3,5 миллиарда лет назад; малютки питаются фосфором и кальцием, содержащимся в нашей крови.

Бетагемот – это, конечно, не N. sanguineum. С одной стороны, он более сложный, с другой – более примитивный. Его геном закодирован в пиранозильной РНК, а не ДНК; он питается серой, а не фосфором и кальцием; он не может выжить в холодной соленой среде (у реальных нанобов в подобных условиях, скорее всего, также не работает обмен веществ, но они могут пережить беду, уйдя в спячку); он хорошо приспособлен для проникновения в клетку, чего настоящие нанобы вообще не умеют делать. Он крупнее, по размерам похож на обычную микоплазму или морской бактериопланктон. Он намного опасней, и – что важнее всего – его не существует.

Тем не менее я постарался сделать эту заразу достаточно правдоподобной, с учетом жестких ограничений, накладываемых глобальным апокалипсисом под хрустящей корочкой. В итоге Бетагемот похож на «комбини­рованных серийных убийц», о которых пишут в книгах о «реальных преступлениях», – я свел вместе особенности различных реальных вирусов, а потом добавил вольностей для драматического эффекта. «А-51» существует по-настоящему как на дне глубоководных озер, так и у человека во рту^{V}. Pseudomonas aeruginosa – еще одна бактерия, которая ведет вполне счастливую жизнь в поч­ве, воде, червях и людях ^{VI}; подобно Бетагемоту, у нее есть гены, позволяющие ей ускорять и замедлять ход собственной мутации, что дает ей возможность быстро адаптироваться к новой среде (в романе я назвал их «генами Блашфорда» в надежде, что некий Алистер Блашфорд оторвет наконец задницу от стула и опубликует свою диссертацию по генетической мета-вариации как эволюционной стратегии) ^{VII}. Разбор опосредуемого рецепторами эндоцитоза^{VIII}, который сделали Марч и Макмахон в 1999 году, подал мне идею, как Бетагемот может попасть внутрь клетки-хозяина, а Декатур и Портной^{IX} подсказали, почему его потом не переваривают. И вновь моя благодарность Денису Линну из университета Гвельфа за то, что он вообще заставил меня беспокоиться о таких вопросах.

Генетику Бетагемота я стянул из целого ряда источни­ков, многие из которых цитировал, даже не понимая, что опираюсь именно на них. Идея про митохондрию и пиранозильную РНК почерпнута у Эшенмозера^{X}, Гестланда и соавторов^{XI}, Грея и соавторов^{XII} и у Оргела^{XIII},{XIV}. Размеры и геном Бетагемота соответствуют теоретическому предельному размеру микроорганизмов^{XV}, и при этом он достаточно велик, чтобы поддерживать нормальный уровень метаболизма микробов. (Реальные нанобы слишком малы, в них слишком мало ферментов, а это значит, что большая часть их метаболических путей функционирует на некатализированных скоростях. Поэтому они метаболизируют в десять тысяч раз медленнее, чем, например, бактерия Е. соliЗбЗ, и вытеснить всю остальную биосферу им явно не светит.) И, конечно же, гипотеза о том, что сама жизнь зародилась как серозависимый феномен в геотермальных источниках на рифтах, кажется все более вероятной^{XVI}. Остальные факты я почерпнул из «Молекулярной цитологии» Лодиша и соавторов^{XVII}.

Почему я выбрал нечто столь распространенное, как сера, в качестве элемента, вызывающего эффект «бутылочного горлышка»? Я пытался акцентировать внимание на переносимом объеме экологических систем: жизнь прожорлива, и, если дать ей достаточно времени, все что угодно станет ограниченным ресурсом. Кроме того, любой примитивный

микроб из геотермальной среды, скорее всего, будет испытывать сильную зависимость от серы. (Специалисты среди читателей заметят, что я всеми силами старался не сделать из Бетагемота облигатного редуцента серы; на самом деле в моем воображении этот уродец в смысле метаболизма больше похож на огромных микробов, питающихся сульфидами, о которых говорится в статье Шульца и др. ^{XVIII}.)

В конечном счете большинство особенностей Бетагемота имеет аналог в реальном мире. А вот смогла бы эволюция упаковать их в штуку шириной в 250 нанометров – это совсем другая история. И все же. Взгляните, сколько всего умещается на поясе у Бэтмена.

ТРИП вины

Идея технологий, контролирующих человеческое по­ведение, далеко не нова в фантастике; к примеру, сразу приходит на ум «Заводной апельсин» Берджесса. В «Водовороте» я решил переизобрести велосипед, используя прямую модификацию генов и химию.

Насколько мне известно, существование «рецепто­ров Минского», о которых упоминает Элис Джовел­ланос, еще не нашло своего подтверждения. Однако нечто похожее на них располагается в лобных долях головного мозга, где обитают (какие уж ни на есть) совесть и нравственность^{XIX},{XX}. По крайней мере, определенные типы повреждений лобных долей могут пре­вратить богобоязненных законопослушных граждан в социопатов.

По моим представлениям, рефлекс убийцы Кену Jlaбину впаяли в нервную цепь, описанную Р. Дэвидсоном и его соавторами^{XXI}. Фантазия о том, что запрограммировать такое поведение можно при помощи модифицированных генов паразитов, пришла ко мне, когда я преподавал зооэкологию студентам бакалавриата. Паразиты, упомянутые в «Водовороте», действительно существуют, и у них большая компания^{{XXII},{XXIII}}Один грибок, питающийся мухами, взламывает нервную систему своих жертв, прежде чем убить их, и заставляет бедолаг садиться на насест вверх ногами и так располагать брюшко, чтобы удобнее было распылять споры. Трематода Dicrocoelium, живущая в муравьях, каждую ночь захватывает контроль над своим носителем, отправляет его на верхушку подходящего стебля и заставляет вцепиться мандибулами в травинку, рассчитывая на то, что утром насекомое вместе с травой съест другой, более крупный хозяин. И да, токсоплазма действитель­но заставляет крыс терять страх перед кошкой (иногда даже делает для них привлекательным запах кошачьей мочи). Ее также можно отыскать у половины представителей нашего вида. Истории как будто прямиком из «Кукловодов». Сейчас даже существуют доказательства, заставляющие предположить, что сам половой способ размножения изначально эволюционировал в качестве противодействия атакам паразитов^{XXIV}.

АКТИНИЯ/ВОДОВОРОТ

Во-первых, среда обитания. Уже сейчас Интернет по­ходит на угодья дикой фауны гораздо больше, чем вы ожидаете. Интернетовские «бури» впервые описали еще в 1997 году^{XXV}, так что новость довольно старая: можете посмотреть «сводки погоды» интернет-метеорологов^{XXVI}, которые обновляются несколько раз в день. (И вновь мои футуристические прогнозы удивительным образом подходят для предсказания прошлого. К примеру, в «Морских звездах» я написал, что в ближайшие пятьдесят лет к глубоководным разломам станут возить туристов на подлодках, а в реальности такие туры стали рекламировать еще в 1999 году.)

Те из вас, кто прослушал университетский курс физиологии, возможно, помнят так называемый экспоненциальный закон. Соотношение между площадью поверхности и объемом управляет всеми живыми системами от пищевых сетей до капилляров землероек – по сути, эта схема типична для всех самоорганизующихся (т. е. биологических) систем. Похоже на то, что и Всемирная паутина, как выясняется, также эволюционирует в соответствии с этим законом^{XXVII}. Есть о чем подумать...

Во-вторых, дикая фауна. Сейчас едва ли есть необходимость давать ссылки на тему «искусственной жизни»: поиск в Сети по этой фразе (или по «клеточному автомату») быстро покажет, насколько серьезно изучался вопрос в последнее десятилетие. Та подсистема электронной жизни, которая в романе называется «Актиния», заведомо чуть более умозрительна и основывается на двух предпосылках. Во-первых, поведение простых сис­тем, соединенных воедино, зачастую далеко выходит за рамки возможностей их отдельных частей. Это более чем очевидно в случае человеческого организма – кто станет отрицать, например, что мозг умнее, чем его отдельный нейрон? – но самое главное, это распространяется и на конгломераты абсолютно не связанных между собой особей. Стаю рыб или птиц, в сущности, можно рассматривать как диффузную нервную систему^{{XXVIII},{XXIX}}.