Рифтеры (Сборник)

Уоттс Питер

Сейчас, правда, под обстрел евроафриканцев можно было попасть и на суше. Когда-то они стреляли только по объектам, пытавшимся пересечь Атлантический океан; но после Пасхи нанесли несколько ракетных ударов и по континенту: похоже, там у кого-то сильно чесались руки по поводу более эффективных мер сдерживания. Удиви­тельно, что песок на всем побережье еще не превратился в стекло. Если верить официальным сообщениям, оборо­нительные сооружения Северной Америки пока отража­ли самые худшие атаки. Тем не менее, защита долго не продержится.

Россини уступил место Генделю.

Очередь к Таке уве­личивалась. На место каждого принятого ею пациента приходили еще двое. Пока беспокоиться не о чем: су­ществовала критическая масса, некий порог личной от­ветственности, до которого толпа никогда не выходила из-под контроля. А сегодня клиенты выглядели так, что, даже если спровоцировать, сил на погром у них просто не хватило бы. По крайней мере фармы перестали тре­бовать деньги за лекарства, которые она применяла и раздавала больным. Конечно же, они этого не хотели: эй, неужто кто-то думает, что исследования и разработка всех этих чудодейственных эликсиров ничего не стоит? Просто у них не осталось выбора. Даже немногочислен­ная толпа может натворить немало бед, если требуешь платить вперед.

Предплечье величиной со ствол дерева, обезображен­ное привычными хворями: лепрозный серебристый от­тенок первой стадии Бетагемота, редкие меланомы и...

«Секунду. А вот это странно». Припухлость и краснота походят на инфекцию от укуса насекомого, но вот ранка...

Така посмотрела в лицо пациенту. Мужчина с грубой кожей примерно пятидесяти лет взглянул на нее в от­вет: белки его глаз усеивали кровавые точки лопнувших капилляров. На мгновение Уэллетт показалось, что он своей тушей заслонил свет, но нет... это незаметно под­крались сумерки, пока она была занята с предыдущими пациентами.

– Кто вас покусал? – спросила Така.

– Клоп какой-то. – Он покачал головой. – На про­шлой неделе, кажется. Чешется страшно.

– Но тут четыре отверстия

Два укуса? Две пары мандибул у одного клопа?

– У него еще десять ног было. Очень странная хрень. Я их уже видел тут несколько раз. Правда, раньше меня не кусали. – Он неожиданно взволнованно прищурил свои красные глаза. – А что, оно ядовитое?

– Похоже, нет. – Така ощупала опухоль. Пациент поморщился, но что бы его ни покусало, после себя оно, кажется, ничего не оставило. – Ничего серьезного, если, конечно, вас покусали именно на прошлой неделе. Я могу дать вам что-нибудь против инфекции. Это в общем-то мелочь, если сравнивать...

– Да, – ответил пациент.

Она нанесла на опухоль немного антибиотика.

– Я могу сделать укол антигистамина, – сказала она, словно извиняясь, – но боюсь, эффект от него будет не­продолжительным. Если потом вас станет донимать зуд, пописайте на опухоль.

– Что сделать ? Пописать?

– Моча наружно ослабляет зуд, – объяснила Така. Она протянула ему заряженную кювету; мужчина, как обычно, пожертвовал свою кровь. – Теперь, если вы про­сто...

– Я знаю, что надо делать.

От одной стороны лазарета до другой шел тоннель: слегка сплющенный цилиндр, в котором мог поместить­ся человек,

он походил на пару ртов, расположенных на разных концах, соединенных горлом с датчиками внут­ри. Из ближайшей пасти торчала койка, напоминающая распухший прямоугольный язык. Пациент улегся на него, фургон слегка накренился под его весом. С электриче­ским жужжанием кровать втянулась внутрь. Медленно и плавно человек скрылся в одном отверстии и показался из другого. Ему повезло больше, чем некоторым. Иногда больных втягивало в тоннель, но наружу они так и не показывались. Труба служила еще и крематорием.

Така одним глазом следила за показаниями томогра­фа, другим – за анализом крови. Время от времени она с беспокойством переводила взгляд на растущую очередь больных.

– Ну как? – донесся с другого конца фургона голос мужчины.

Судя по всему, она его уже осматривала. Вторичные модификации уже принялись за его клетки.

Но первую фазу Бетагемота не остановили.

– Очевидно, о меланомах вы знаете, – сказала она, когда он вышел из-за угла. Она достала из шкафа инги­битор длительного действия и зарядила его в инжектор. – Это замедлит рост опухолей на вашей коже, а также дру­гих внутренних новообразований, о которых вы еще не знаете. Я так понимаю, вы недавно были в анклаве или в ПМЗ?

Он хмыкнул в ответ:

– Вернулся сюда с месяц назад. Может, два.

– Угу.

Генераторы электростатического поля, установленные в таких местах, были, в лучшем случае, палкой о двух концах. Стоило побыть в таком поле хоть какое-то время, и опухоли на мягких тканях росли с невероятной скоро­стью, как грибы на навозе. Большинство людей считало это меньшим злом, хотя устройства не отражали Бетаге­мот, а всего лишь задерживали.

Така не спросила, зачем мужчина променял хоть и ненадежную, но защиту на вражескую территорию. Такие решения редко принимались добровольно. Он протянул руку, и она ввела капсулу подкожно прямо над бицепсом.

– Боюсь, у вас есть еще парочка опухолей. Не на­столько васкуляризированные. Я могу выжечь их, но вам придется подождать, пока я буду немного посвободнее. Срочности нет.

– Как насчет «ведьмы»? – спросил он, имея в виду «огненную ведьму», Бетагемота.

– Хм, судя по анализу крови, коктейль вы уже при­няли, – сказала Така, притворяясь, что снова проверяет результаты.

– Это я знаю. Прошлой осенью. – Он откашлял­ся. – Мне все еще плохо.

– Понимаете, если вы заразились прошлой осенью, то наши процедуры делают свое дело. Без них вы бы не дожили до зимы.

– Но мне все еще плохо.

Он шагнул к ней, большой, вернее громадный, мужчи­на; его окровавленные глаза походили сейчас на красные щелки. У стоявших на улице пациентов терпение было на исходе.

– Вам надо поехать в Бангор, – начала она. – Это ближайший к нам...

– В Бангоре мне даже не скажут подождите, – вы­палил он.

– Я могу только... я... Понимаете, это даже не ле­карство, – постаралась спокойно объяснить Така. – Это средство всего лишь дает вам время.