Рифы
Шрифт:
— К вечеру.
Катер описал дугу и устремился к пристани.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Рифы, множество рифов усеивают этот участок моря. Они начинаются в полутора километрах от берега и полукругом охватывают нефтепромысел. Некоторые камни затаились под самой поверхностью воды и обнажаются только в шторм, когда разведет большую волну. Иные выставили напоказ зазубренные вершины — цвета ржавого железа, с ядовито-зелеными пятнами водорослей по нижней кромке. Будто гнилые клыки неведомого чудовища…
Скальный архипелаг — гиблое место для
Поэтому на рифах безлюдно. Зато здесь тысячи птиц. Бакланы и чайки облюбовали скалы для гнездовий, охотятся, справляют свадьбы, выводят потомство.
У ближнего к берегу конца архипелага высится, будто страж, диковинный остров. Он образован двумя утесами с глубоким седлом посредине и напоминает спину двугорбого верблюда. Есть на островке крохотный пляж, есть и бухточка — от моря ее ограждает скальный барьер, в бухте всегда тихо, как в лагунах коралловых островов. Рифовое ограждение маленькой бухты прерывается у восточной оконечности двугорбой скалы. Природа создала там неширокий проход, свободный от подводных камней.
Солнце стояло высоко, когда Джафар приблизился к приметному острову, втолкнул плот в полосу чистой воды, скользнул за ним в бухту. Он выбрался на берег, вытащил плот и бросился на горячий песок.
— Уф-ф!.. — послышалось где-то совсем рядом.
Из гладкой, как стекло, воды бухточки высунулась усатая голова тюленя. На Джафара уставилась пара любопытных глаз.
Несколько секунд зверь был неподвижен, затем фыркнул, опрокинулся на спину и исчез в глубине.
Джафар рассмеялся, с наслаждением зарылся руками в мелкий, как сахарная пудра, песок. Песок и скалы, соленая вода и сохнущие на камнях клочья морской травы источали резкий волнующий аромат, от которого туманилось в голове.
Незаметно он задремал.
Скала отвесно уходила под воду. Где-то у самого дна она казалась неясной тенью. Здесь же, у поверхности моря, сверкала и искрилась, как отлакированная.
Возле скалы в прозрачной воде неподвижно лежал Джафар. Разбросав руки, он в упор разглядывал каменный выступ. Как и вся скала, выступ был густо облеплен мидиями. Створки раковин были раскрыты, в них виднелось розовое мясо моллюсков — мидии всасывают воду, пропускают ее через свои сифоны, добывая пищу и кислород.
Но море колеблется. Вот вода отхлынула, обнажив часть скалы с гроздьями мидий. И моллюски, как по команде, захлопнули свои известковые домики. Набежала волна — ракушки разом раскрылись.
За широким стеклом маски лицо Джафара сморщилось в улыбке. Жаль, что у него фотокамера, а не киноаппарат. Снимать маленьких хитрецов надо так, чтобы было видно, как они «работают».
Он отплыл от скалы, перегнулся в пояснице, бесшумно ушел под воду, повис над загромождавшими дно камнями. Впрочем, камни только угадывались они были густо покрыты кустиками коричнево-рыжей водоросли. Здесь, в зарослях цистозиры, всегда пасутся стаи рыбьей молоди, проплывают косяки взрослых рыб, нередко появляются «короли» Каспия — осетры. А на самом дне лежат на песчаных проплешинах головастые бычки.
Все это Джафар наблюдал много раз. Но сейчас море
Вынырнув, Джафар глотнул воздуха, снова спустился на дно бухты. Перед глазами была та же картина: красивый подводный ландшафт — и ни одной рыбы.
Он оттолкнулся от плоского, как стол, камня, всплыл и, выбравшись из воды, стащил с лица маску.
Что же случилось с бухтой? Куда исчезла рыба? Может, распугали тюлени? Этих хищников много на рифах. Однако растревоженная ими рыба всегда возвращалась в знакомые места. А сейчас в бухте нет даже раков — больших серо-зеленых раков, которые в любую пору во множестве ползают в водорослях и между камнями. Подумать только, исчезли и раки!
Джафар надел акваланг, пристегнул пояс с ножом и вошел в воду.
Десять метров глубины. Дно бухты. Он лег на мягкие водоросли, пальцами осторожно раздвинул кустики цистозиры. Да, пусто. Повернувшись на бок, поглядел на поверхность. И там ничего живого. Впрочем, вот перед стеклом маски промелькнули крохотные светлые стрелки — табунок мальков. Ну да эти не в счет…
Метр за метром была исследована вся бухта. Джафар покинул ее, решив обогнуть под водой весь остров.
За рифами дно опускалось. Пловец оказался на склоне подводного холма, двинулся вниз по склону. Здесь уже царил сумрак. На водорослях и камнях проступила синева. И вода стала холоднее. Так бывает в поле перед дождем: только что ярко светило солнце, но вот его заслонила туча, все померкло, откуда-то потянул ветерок и холодит тело…
Он поднес к глазам руку с глубиномером. Стрелка показала двадцать метров.
Еще несколько движений ластами, и скальное дно сменилось песком. За стеклом маски поплыла унылая серая равнина. Ни веточки водорослей, ни единой рыбы.
Дальше дно обрывалось. И здесь Джафар вдруг увидел рака. Тот задом вылезал из провала, напрягался, дергал хвостом. Чувствовалось — тащит груз.
Вот рак выбрался на песок. В его клешне был зажат длинный белый лоскут. Поначалу показалось, что это обрывок ткани. Но нет, добычей рака было мясо.
Джафар заглянул в провал — и отпрянул. Из мрачной бездны торчало тело большого осетра.
Овладев собой, он шевельнул ластами, повис над провалом. Брюхо метровой рыбы было вспорото по всей длине, в разрезе копошились сотни бычков и раков.
В глубине, под осетром, виднелись неясные тени.
Джафар тяжело дышал. Инстинкт властно звал туда, где тепло, свет. Но он пересилил себя, осторожно, чтобы не задеть мертвую рыбу, спустился в провал.
Снова осетры!
Дно глубокой ямы устилал черный вал. На нем громоздились большие рыбы — обезглавленные, с вспоротыми животами. Их тоже облепили морские могильщики — бычки и раки.
Тишина. Сумрак. Мутная ледяная вода. И дюжина истерзанных мертвых тел. Будто утопленники…
Джафара стала бить дрожь. Он поспешно выбрался из ямы, всплыл, вылез на сушу.
Что за негодяи погубили осетров? Может быть, браконьеры: икру вынули, а рыбьи туши побросали за борт, чтобы не осталось следов преступления? Но браконьеры прижимисты, алчны. Будут они швыряться центнерами осетрины!
Может, осетров выловили честные рыбаки, но поднялся шторм, судно попало в беду, и улов вернулся в море…