Рига. Ближний Запад, или Правда и мифы о русской Европе
Шрифт:
Но на другой стороне Торня – Шведские ворота (см. главу «Восемьсот лет между. История Риги»), под арку которых стоит нырнуть не только ради них самих, но и для того, чтобы, свернув направо, в совсем уж узенький проулок, посмотреть на дом последнего рижского палача (Torna, 9). Соответствующая официальная должность в Риге существовала вплоть до 1863 года – правда, к тому моменту профессия, бывшая в Cредние века высокооплачиваемой (хотя и не почетной), утратила и востребованность, и зловещий ореол: палачу, которому, по мере смягчения нравов, доставалось
Вернувшись на Торня и миновав декоративный фрагмент новодельной крепостной стены, дойдешь все-таки до Пороховой. Любопытна она не только своим видом – в башне и в пристроенном к ней во времена Улманиса Первого здании располагается Военный музей Латвии (в советские времена – Музей революции).
По поводу происхождения имени Pulvertornis’а версий множество, но самая правдоподобная – как водится, самая скучная: в Пороховой хранили порох. После срытия всех городских укреплений единственной функцией башни долгое время было предоставление жилища голубям. Птицы настолько ее загадили, что она совсем перестала быть кому-нибудь нужной. И лишь студенты Рижского политехникума из предприимчивой корпорации «Рубония» выступили в роли коллективного Геракла. Русло реки, для того чтоб вычистить Pulvertornis, они изменять не стали – наоборот, собственными руками выгребли гуано и с немалой выгодой продали (удобрение!). На вырученные деньги корпоранты оборудовали в башне студенческий клуб, в котором была среди прочего и пивная. И она стала местом, где едва ли не впервые в Риге зазвучала нацистская пропаганда.
Дело в том, что в «Рубонию» входили немцы, придерживавшиеся крайне правых взглядов. И был среди них одаренный студент-архитектор, ученик классика латышской живописи Вильгельма Пурвитиса. Ему предстояло сделать головокружительную карьеру, прославиться на весь мир, дать свое имя улицам – но не в качестве зодчего или художника. Звали немецкого студента родом из Ревеля Альфред Эрнст Розенберг, и в историю он вошел как разработчик расовой теории и один из ближайших соратников Гитлера.
Во время нацистской оккупации Риги в городе была улица его имени – нынешний бульвар Райниса. Но финалом карьеры остзейского уроженца стала виселица в Нюрнберге. Рейхскомиссариат Остланд оказался постскриптумом в семисот-с-лишним-летней истории немецкой Прибалтики; история эта была бурной и противоречивой, но закончилась страшно и бесславно.
Наводки:
* О Рижском замке – на сайте Президента Латвии: www.president.lv
* О нем же, а также о судьбе городских укреплений Риги – на портале «Средневековые замки Латвии»: www.castle.lv
* Ресторан «3 pavaru restorans», тел. для бронирования: +371 20370537
* Сайт Военного музея Латвии: www.karamuzejs.lv
Немецкая слава России, русский позор Латвии
Политехнический институт, в котором учился Розенберг, был первым в городе вузом – основали его в 1862-м под именем Рижского политехникума. В перечне его студентов хватает и куда более достойных людей. Остзейский немец Фридрих Цандер, будущий разработчик первых советских ракет, еще во время учебы в Политехе рассчитал траекторию полета на Марс. И он, и будущий классик советского авангарда Эль Лисицкий
В коробчатом его здании, спроектированном уроженцем прусской Силезии Густавом Хилбигом, теперь главный корпус Латвийского университета. Увидеть его можно, если выйти из Старушки по Театральной улице (Teatra iela) к Национальной опере (Latvijas Nacionala opera, Aspazijas bulvaris, 3) и пересечь городской канал. Классицистское здание Оперы было построено на несколько лет раньше университетского, – но театр там первоначально разместился, конечно, не латышский национальный, а немецкий. А архитектор здания – выпускник Берлинской академии художеств Людвиг Бонштедт, последнюю треть жизни проживший в Германии.
В соседнем с Университетом доме – ресторан «Килиманджаро» («Kilimanjaro», Raina bulvaris, 21) из экспертного топ-10 латвийских заведений. Если во рту пересохло, а в бумажнике – нет, можно опрокинуть в нем 80-граммовый стаканчик южноафриканского вина за 10 евро (имеется в виду именно стаканчик – бутылка потянет на 60) и поразмышлять о том, что латвийская столица – чуть ли не единственный город страны, никогда не менявший имени. Просто потому, что и по-немецки, и по-русски, и по-латышски Рига звучит одинаково. У большинства прочих – по два, а то и по три названия: нынешнее, латышское, историческое немецкое и оно же, но русифицированное, царских времен. Митау-Митава-Елгава. Либау-Либава-Лиепая. Динабург-Двинск-Даугавпилс.
Вплоть до конца XVIII века в Лифляндии, уже сто лет как российской, талеры принимали куда охотнее рублей. До последней четверти века XIX официальное делопроизводство в ней велось на немецком. Перейдя улицу Гарлиба Меркеля (Merkela iela), немецкого публициста, защищавшего латышских крестьян от произвола немецких помещиков, мы оказываемся в Верманском парке (Vermanes darzs), по сей день носящем имя вдовы одного из пионеров лифляндского капитализма Кристиана Вермана Анны Гертруды, пожертвовавшей в 1810-х большую сумму на устройство парка на месте здешнего болота. Оба супруга, конечно, тоже были немцами.
Присоединение к Российской империи остзейских земель на их жизни сказалось мало. Петр I, отвоевав у шведов Эстляндию и Лифляндию, не только не стал вмешиваться в здешние порядки, но и вернул немецким помещикам имения, отобранные ранее в шведскую казну. Прибалтийские губернии управлялись по собственным законам до 80-х годов XIX века. В обмен на привилегии Россия получили лояльность – балтийские немцы служили ей верой и правдой, и историю империи поры ее расцвета и падения невозможно представить без представителей остзейских фамилий.
Победитель Наполеона Барклай де Толли и герой обороны Севастополя Тотлебен. Капитан первой русской кругосветки Иван Крузенштерн и первооткрыватель сотен тихоокеанских островов Отто Коцебу. Пушкинский друг поэт Антон Дельвиг и скульптор Петр Клодт, кони которого стоят на дыбах в Санкт-Петербурге и в Неаполе. Шеф жандармов Александр Бенкендорф и либеральный премьер Сергей Витте. Оба кандидата на титул «черного барона» из песни Покрасса: Врангель и Унгерн-Штернберг. Все они происходили из дворянских родов трех остзейских губерний: Эстляндской, Лифляндской и Курляндской.