Рик: Прогулка в небесах
Шрифт:
– Может не всё так плохо?
– спросил с надеждой Мишаня.
– Во всяком случае, вон, как Дрол заботиться: предупредил о противнике...
– Ну да, предупредил, чтоб раньше коньки не отбросили... Или чтоб были готовы, что могут загупать вне игровой территории... Небось, сам и науськает. Нет, Мишаня, всё не так плохо - всё гораздо хуже.
– Вечно ты всю надежду обделаешь, - недовольно пробурчал тот.
– У них какой-то свой интерес. Азарт - это конечно красиво звучит, но как-то...
– порылся в голове, - просто, - нашёл слово.
– И если бы они верили в нашу победу, то выпустили хотя бы примерное количество участников, а так... надежда завалить числом мизерна. Просто дольше будем мучиться, гоняя по коридорам треклятого Замка.
– Им ведь надо красочное, кровавое зрелище, - уныло
– Вот-вот. Они его получат!
– зло бросил я, глядя в потолок.
Мишаня укоризненно побуравил меня своими недетскими зенками.
– Эх ты, и помечтать уже нельзя о бескорыстном, заботливом и справедливом начальстве. И сам понимаю, - продолжил бубнить про себя, жестикулируя при этом, - что выбрал совершенно тупиковое направление для надежд... Но всё же, всё же. Где-то же есть честные люди (мы не в счёт), искренние отношения, настоящие мужчины и резиновые женщины...
– Ты ещё девственниц упомяни, - проговорил я, сам всё же мысленно пробегая по Мишаниным пунктам, тужась найти слабое место в словесном друшлаке. Хотя, нашёл, о чём думать - тут не сегодня-завтра какие-то гады отбивную из самого сделают. И я, скривившись, отвернулся от Мишаниного диалога с умным человеком (самим собой).
Как же нам завалить этих десятерых гадов? А при этом остаться на ногах. Эх, наборчик бы универсальных подножек.
И внезапно влетел во что-то мягкое и пружинистое. Поднял голову и обомлел: надо мной возвышался Русый. А то, с чем я имел неосторожность повстречаться - его необъятное чрево, запасной глобус Земли. Свинячьи глазки зло похрюкивали из-под нависших, словно обрывы, бровей, а вытянутое рыло дышало и выдвигалось в мою сторону, будто требуя ячменя или овса, без чего это ржачное, беременное дерьмом существо не могло позировать в стойле за семью замками и утерянными ключами. Такие агромаднейшие самодовольные бочонки нужно изолировать из общественных мест - раскурочат мебель и сделают вид, что так и было.
– Ты чё не здороваешься, чучело?
– дружелюбно прогундосило оно самое.
Я молча начал его обходить. Парочка его жёлто-коричневых бойцов посторонилась, не очень, впрочем, пряча довольные улыбки, но и не желая попадать в командирские разборки. Тоже, как на подбор, - подумал я отстранённо, - чуть не хрюкают, как вожак, а хвосты уже закручены.
– Эй, Рик!
– я как раз протискивался мимо необъятного профиля и с омерзением отталкивался от волнующейся, колышущейся массы, когда он напряг несуществующий пресс, и вся эта масса жидкого теста размазала меня по стене, выдавливая остатки воздуха даже из коленей.
– Я к тебе обращаюсь, земной червь! Проглотил свой острый язычок? Ух-ха-ха!
– теперь меня накрыла ещё и звуковая волна, глаза от чудовищного давления выскочили на лицо, будто Мазаевы зайцы из переполненного троллейбуса.
– Я со своими ребяточками буду ждать, когда ты пересечёшь границу, - откуда-то из-за округлой сферы вывалилось смрадное дыхание.
– Так что разомни рёбра перед нашей встречей - я буду проводить профилактическую гимнастику! Ух-ха-ха!
Наконец-то мне удалось вывалиться на другую сторону и под злорадный хохот отползти дальше. Мишаня благополучно обогнул этот мешок силоса с противоположной стороны и, бледный, замер надо мной. Помог подняться.
– Что это было?
Откашлявшись, я виновато пожал плечами - он-то ведь ещё не был знаком с этим гуляющим на свободе представителем кунсткамеры и, просипев, познакомил:
– Ещё один доброжелатель.
Мы последний раз оглянулись на удаляющуюся грохочущую тушу и молча почесали дальше. Просто уже не хватало слов! Остались одни буквы, междометия и эти... как их?..
– на чём спортсмены разминаются - для описания глубины нашего отчаяния.
По прибытию на базу даже пресловутый гоголевский ревизор вызывал меньшую реакцию, нежели наши красноречивые хари. Вот именно что "красные" от тревожных дум. А подвижные брови бороздили наши лбы, не испуганные интеллектом.
– Друзья! Граждане! Товарищи!
– воскликнул бодро, воздел руки и оптимистично завершил обращение к массам.
– Нам трандец!
– Процент озабоченных лиц увеличился, но не все ещё прониклись идеей жертвенного агнца - видимо, ещё верили в мои хилые, воробьиные бицепсы и отсутствие прямых извилин в голове.
–
– Как они воспрянули духом - будто богатыри Черномора из волн акияна.
– Так что, кто бегает плохо, может сразу идти писать завещание, кто лучше - не спешите. Но бумагой и ручкой советую запастись всем!
– немигающим вдохновенным взором окинул нестройные ряды и подумал, что может гады ещё пожалеют о том, что они... гады. Надо просто подумать - пустить пар из ушей, довести чайник до кипения - и выход нарисуется, выгнанный пинками на всеобщее обозрение.
– Штаб ко мне!
– круто развернулся и семимильными шагами направился к себе. Мишаня пристроился у правого плеча, такой же сосредоточенный и серьёзный, как ребёнок у манной каши. Точило (профиль) заострилось и готово было отыскать любую дверку Папы Карло. За ним - Мурло, Отвёртка, Фиалка и Гермес, все как один... возбуждённые?.. восхищённые?.. возмещённые?.. да нет же! Воодушевлённые!
После краткой политинформации о событиях на фронте, я выложил на средину стола камешек - карту и вопросительно поднял руки:
– Что за фигня?
Гермес протянул руку, поколдовал нажатием указательного пальца, и перед нашими глазами возникла трёхмерная голограмма Замка в миниатюре, этакий геометрически оформленный муравейник. Коридоры в центре горят зелёным цветом, потом за невидимым барьером (словно отрезано) идут красные, внезапно обрывающиеся в пространстве над столом. Это был фрагмент Замка с игровой территорией и примыкающим к ней пространством.
– Кто-нибудь может разжевать, что здесь находится?
– поинтересовался я, и так уже пожирая схему глазами, в сомнительной надежде хоть что-нибудь вспомнить. Наличие хорошего аппетита - ещё не признак чревоугодия.
Вызвался Отвёртка. Собственно, ничего сверхординарного: ровные нити, периодически собирающиеся в разветвлённые узлы, зоны отдыха - типа кают-компаний или игровые площадки - в основном это была местность обслуживающего персонала Замка. Также цеплялись территории команд - Чернявого и... Русого. Остальное Отвёртка наверняка не знал. Ничего серьёзного, как в жизнеобеспечении самого Замка, так и нам в качестве какого-нибудь преимущества в зелёном секторе не было. Правда, между зелёными секторами пламенел изрядный кусок закрытой территории - Зоопарк. А ещё к игровому полю в разных местах практически примыкали: кухонные помещения, чуть в отдалении витакамера, казармы строевых частей и, соответственно, рядышком начиналась многосоставная территория под риторическим названием: Арсенал. Ещё много интересной для диктофона информации зачитал Отвёртка, но, чувствуя, что это не улучшит мою сообразительность, я просто отвлёкся.
– Кто ещё может добавить?
– спросил после доклада Отвёртки.
– Какие-нибудь соображения, как нам действовать.
Мурло кашлянул и поднял руку.
– Если принять направления относительно голограммы - право и лево, те, кто напротив, естественно, зеркально, кто по бокам: вперёд - назад либо назад - вперёд. То есть направления попрошу воспринять по мне: где моя правая рука - вправо, левая - влево. Никто не против?
– совсем не в тему спросил он.
– Давай уже, что там тебе в голову пришло?
– нетерпеливо поторопил Мишаня.
– Итак уже трубы горят от нехватки идей.
– Да нет же, - невозмутимо продолжил Мурло, - это я предложил ввести для удобства обсуждения. А идеи... Кто нам будет противостоять?
– Гады.
– Кто?!
– Гады...
– Гады?!
– За что?!
Я воспроизвожу одновременные восклицания остальных участников совещания помимо меня с Мишаней. Из чего следует, что о гадах как минимум наслышаны, а вопросительно-возмущённые интонации говорили всё, что они думали об организаторах поединка, участниках с обоих сторон и родителях, так не вовремя пожелавших размножиться. Если бы вы ещё дорисовали на стене углём потрясённые лица (на кирпичной стене) с тремя практически идеально круглыми дырами глаз и рта и деформированным детским почерком черепа, то вы бы поняли, каким потоком слов после разразились мы с Мишаней. И "гады" - это было самое безобидное.