Рики и другие звери. Сборник рассказов
Шрифт:
Рики неподвижно сидел на лужайке перед домом. Я позвала его. В ответ он медленно поднял голову, поглядел на меня и беззвучно зашипел. По мстительному выражению его глаз я поняла, что мы с Виктором не произвели на него выгодного впечатления, и он не упустит ни единой возможности как следует наказать меня. Тогда я, ни минуты не медля, накинула на него плед, схватила в охапку и помчалась наверх.
– Когда я вбежала в дом, Виктор стоял у окна и глядел вдаль в каком-то тревожном оцепенении.
– Ну что, живой? –
– Он-то живой, а ты вот на себя полюбуйся. Отойди от окна на всякий случай, а то в доме сквозняк, я дверь не успела закр…
– Не успела я договорить эту фразу до конца, как рама от сквозняка снова пришла в движение. Пока мой брат осознал в полной мере сказанное мною, она успела довольно крепко ударить его и снова по голове. К счастью, с другой стороны. Виктор на какое-то время погрузился в транс. Я быстро побежала к холодильнику за льдом.
– Вытащи две банки пива – услышала я у себя за спиной хриплый голос брата.
– Зачем две? Ты же вообще не пьешь пива.
– Давай сюда обе. Надо приложить к шишкам на голове. Ну что ты стоишь, устраивай Рики в клетке для перевозки к ветеринару. Кот какой-то вялый, наверное, что-то сломал.
– Обустраивая Рики в клетке, я вдруг услышала, что Виктор издает какие-то судорожные тихие звуки, трясясь при этом всем телом как в лихорадке. Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что он смеется. Наконец, бедолага вытер навернувшиеся слезы, осторожно коснулся ушибов на голове и медленно встал.
– Расскажите, пожалуйста, как все произошло, – спросил ветеринарный врач Виктора, украдкой посматривая на его голову.
– Кот прыгнул за голубем из окна. Окно на шестом этаже, – ответил мой брат.
Пока врач осматривал Рики, Виктор очень волновался, перемещаясь как волчок по периметру стола.
– Ну что вы скажете? – спросил он по завершении осмотра.
– У кота сломана передняя левая лапа. На задних лапах сильное растяжение, все остальное – после рентгена. Оставьте его. Я вам позвоню.
– Не горюй, – сказала я Виктору на обратном пути. Впереди у Рики неделя или больше, чтобы расслабиться и обдумать свою жизнь. Главное – полный покой, никаких тебе раздражающих факторов. Да и ты, наконец, сможешь как следует выспаться.
Через три дня мы поехали навестить кота.
Врач подробно рассказал нам о том, что кот прекрасно перенес операцию. Сейчас лапа у него в гипсе. Он очень здоровый физически и быстро пойдет на поправку. Можете пройти посмотреть на него. С этими словами врач проводил нас к клетке, где сидел Рики в окружении таких же клеток с пациентами. Клетка Рики находилась примерно на уровне моей головы. Виктор подошел к клетке, слегка нагнулся и тихонько постучал пальцами по решетке на ее лицевой стороне. Кот придвинулся поближе к решетке и стал смотреть на нас, не издавая ни звука.
– Бедный
– А почему он такой вялый? – с тревогой обратился Виктор к врачу.
– Ему вводят всевозможные препараты, чтобы он как можно меньше двигался и спокойно сидел в клетке.
– Доктор! – вдруг услышала я жалобный голос Виктора. У меня к вам большая просьба. Не откажите, пожалуйста. Откройте совсем ненадолго дверцу его клетки, чтобы я очень быстро сказал ему о своей глубокой к нему привязанности.
– Советую вам не рисковать, – ответил врач. Кот очень агрессивный и очень вероломный. Но если вы так настаиваете, что ж, пожалуйста.
Я тоже была против.
– Кот действительно очень агрессивный. Во всех известных мне случаях он живо оценивает ситуацию и мгновенно соображает, что еще эдакое можно сотворить.
Но все было напрасно.
Когда по настоянию брата врач открыл клетку, кот первые несколько секунд продолжал сидеть совершенно неподвижно. Глаза его были полузакрыты.
– Со словами: Рики, прости меня за все! – Виктор подался вперед и следом просунул руку в клетку, чтобы, как он потом объяснил мне свои действия, приласкать кота и погладить его по голове.
Но застигнуть врасплох Рики не удалось и на этот раз. В этот же момент он яростно завыл и, изловчившись, вонзил в запястье руки Виктора острейшие втяжные когти правой здоровой лапы.
Медсестра в праксисе молча обработала раны Виктора, заклеила их пластырем, сделала ему укол и мы поехали домой.
– Если ты не можешь жить без всяких дурацких провокаций, то постарайся проделывать все это, по крайней мере, в мое отсутствие, – с возмущением выложила я ему свои соображения. Рики осталось выцарапать тебе глаза. Ну и видок у тебя.
– Я и не думал его провоцировать, – с искренним возмущением ответил Виктор. Я только хотел поддержать его в трудную минуту.
Это дурацкое заявление почти лишило меня дара речи. Немного погодя, я добавила, что этот случай один из тех редчайших случаев, «когда тебя, мой брат, посещают гениальные мысли».
Через неделю мы забрали Рики домой. Он заметно присмирел и похудел. Шерсть на сломанной лапе еще не отросла.
– Он должен побольше двигаться и ему надо делать гимнастику больной лапы, – порекомендовал врач. С этими словами он протянул Виктору лист с описанием упражнений. Мы с братом переглянулись. Дома аккуратно переложили Рики в его просторную корзину и, смирно сидя там, в течение первых двух дней всем своим видом он демонстрировал полную покорность судьбе.
– Бедный Рики! – несколько раз на день горестно произносил мой брат, низко наклоняясь к нему.