Рики Макарони и Старая Гвардия
Шрифт:
Терпение его, наконец, достигло критической точки. После завтрака Рики попросил отца прикрыть его, на случай, если в доме его хватятся. Пока он поднимался в комнату, к нему обратилось человек шесть с разными пустяками. Он улыбался им, как болван, кивал и неуклонно стремился к цели.
Двери в этом доме не запирались. Юноша подошел к окну, постоял немного, собираясь с духом. Если он сейчас исчезнет, а в комнату сунется кто-нибудь, кто видел, как он сюда входил? Раньше, в детстве, его это так не раздражало. Мелькнула мысль, что, наверное, с возрастом у людей развивается потребность в уединении.
Его моментально втянуло внутрь, сальто, и через секунду он уже мог встать на ноги в другом месте.
В здании «МентеСана» было тихо. Рики отвык кувыркаться, так что голова немного кружилась, но он знал, что это пустяки. За окнами вовсю бесилось лето. Рики поспешил на воздух, по ходу припоминая, что где на маяке находится.
Солнце, казалось, светило ярче, чем он помнил. Но, может, это каникулы так влияют на восприятие школьников, предположил юноша, поскольку ему доводилось бывать тут осенью и зимой.
Чуть дальше, насколько хватало глаз, плескалось море. Но Рики пришел сюда не купаться. Прикрыв глаза ладонью, он оценил, не изменилось ли ничего в спуске к зверинцу.
— Вот чудеса! Макарони!
Рики обернулся на знакомый голос сторожа – тот стоял, опираясь на палку и, похоже, до появления гостя просто любовался на красоты природы. Старик ничуть не изменился, да и времени прошло не так много.
— Как поживаете, синьор Мичи? – улыбнулся Рики.
— Хвала Создателю, не жалуюсь, – гордо ответил сторож.
— Профессор Доматор разве не предупредил, что я приеду?
— Может, и предупредил, – честно признался старик, – да только я не вникал. Они с Лютиком постоянно бывают, а Доматору не ново притащить какую-нибудь зверюгу.
— Ну, спасибо, – фыркнул Рики.
Старик, сообразив, что сказал, громко расхохотался. Поболтав минут пять о прекрасной погоде, они вплотную подошли к спуску. Рики простился с синьором Мичи, у которого оказалось «полно дел», и собрался уже в одиночестве отправиться в зверинец, где, если повезет, рассчитывал застать Барона.
… – Черт подери! Риккардо! – окликнул его еще один голос, на этот раз намного моложе.
— Пеппе!
Рики заторопился наверх, а парень – ему навстречу. Они недолго пробыли одноклассниками, но за полгода наладились хорошие приятельские отношения. Рики посчастливилось познакомиться с двумя старшими братьями Пеппе, а его отец, профессор Лютик, преподавал здесь гербологию. Как бы ни хотелось Рики повидать, в первую очередь, старую русалку, он понимал, что с этим придется подождать, пусть его не очень устраивал такой поворот событий. Если, встретив знакомого–англичанина, можно вежливо кивнуть и пойти по своим делам, здесь этот номер не проходил.
И в самом деле, бывший одноклассник оказался не прочь поболтать. Как выяснилось, итальянские колдуны знали про побег из Азкабана и активно интересовались, какие шаги предпринимают авроры, чтобы поймать преступников.
— Рики, ты просто так, в гости, или в твоей стране по–настоящему опасно? – настороженно спросил Пеппе.
Вопрос застал врасплох. Рики не ждал, что эту тему придется обсуждать здесь,
— Я не знаю, – ответил Рики. – Моя семья приезжает сюда каждое лето. Может, семьи моих друзей предупреждали…
Он прикусил язык. Приятель мог насторожиться, с чего это он вдруг заговорил об этом. Но Пеппе, не обремененный подобной придирчивостью, ничего не заподозрил.
— Скорее всего, – кивнул он со всей серьезностью. – Даже у нас напуганы.
— А с чего? – резковато удивился Рики.
До сих пор он не ждал, чтобы слухи о его чрезвычайной притягательности для Упивающихся смертью просочились в Италию. Здесь его тайной наверняка владел лишь один человек: профессор Джиовинеза, директриса. Не исключено, что знали еще двое: ее племянница Карлотта, учительница зелий, и профессор Доматор, в ведении которого находились школьные магические твари, в том числе и Барон. Всем трем персонам Рики, в принципе, верил, и склонности посплетничать в них не замечал. Но, с другой стороны, учась здесь, он сам не раз убеждался, что утаить в этих стенах что-либо – возможность вроде той, что у всех честных людей планеты в одночасье вырастут крылья. Вся страна узнавала школьные секреты в считанные часы. Стало неприятно при мысли, что все местные знакомые теперь будут коситься на него, как на потенциальную цель преступников, с сочувствием и опаской.
Однако Пеппе ни на что такое не намекал.
— У нас только и разговоров, что о сбежавших английских маньяках, – объяснил он. – Это удивительно, сколько о них сразу стало известно. А раньше-то мы и не знали. Ты не представляешь!..
— Представляю, – улыбнулся Рики. – У меня бабушка – итальянка. Она любит поговорить! Наверное, список их злодеяний вся страна цитирует.
— Нет, я не про то, – явно досадуя на непонятливость собеседника, возразил Пеппе. – Когда мы узнали, какие жуткие порядки в этой вашей тюрьме… Разве можно так наказывать?!
— Да? – растерялся Рики, глядя на пылающего благородным негодованием приятеля. Впрочем, итальянцы казались ему всегда более милосердными, чем англичане, но, во–первых, они не пострадали так сильно во времена могущества Волдеморта, а во–вторых, он уже выслушал мнение Пита и не ждал, что здесь ему предстоит то же самое, только в более темпераментном изложении.
— Вместо того, чтоб сразу кинжалом по горлу, – пояснил Пеппе, – держать взаперти до самой смерти в сырости! Лучше бы тогда пытали. Тут кто угодно спятит. Это же грех!
— Нечего возразить, – поспешно кивнул Рики, поскольку бывший одноклассник взглядом требовал подтверждения. Но такого понимания милосердия ему еще не доводилось выслушать, хотя он читал исторические книжки и знал, оно существует.
— Какая уж тут справедливость, когда губишь свою душу, – вздохнул итальянец.
И Пеппе, осуждающе покачивая головой, вновь пристально уставился на Рики.
— Твое предложение радикально решает все проблемы, – от души похвалил слизеринец. – А вот мой брат, он не колдун, перевоспитывать их предлагал.