Рикошет
Шрифт:
– Вроде. Решал проблемы на ответственных участках родины.
– Ага, ясно. В хорошем месте? Вас прямо не узнать. Богатым будете.
– Даже скорее, чем ты думаешь, – Я прошел к лифту.
– Но ведь Анжелика… – сказал в спину охранник.
– И это решаемо, – сказал, не оборачиваясь, я.
Подъёмник здесь не простой. Нужно приложить электронный ключ, тогда только он заработает. Боковым зрением я видел, что охранник в раздумье. Понятно. Расходились Виктор с Анжеликой тихо, многие, верно, об этом и не знали. А Игорь, что здесь,
Ключ подошел и к подъёмнику. Ещё бы.
Остановился на нужном этаже. На каком – я узнал лишь, когда вышел. На четвертом. На площадку вели две двери. Обе отменные. Фирменные. Не тех фирм, которые своими объявлениями пачкают стены, а солидных, с вековой историей. Эти фирмы ставят двери вместе с замками, и замки так запросто не сменишь. Дверь, замок и ключ – целое. Поскольку же дверь стоит весьма дорого, а денег у Анжелики много быть не могло – просто у жены такого человека, как Виктор Брончин, их много не бывает, – я надеялся, что дверь она оставила старую. А то, что Брончин сохранил комплект ключей для себя – это бывает. Мужья и не то делают по секрету от жен. Даже самых ушлых.
Номер квартиры я знал, да вот беда – не было номера на дверях. Считалось, что в этом доме двери нужно знать в лицо.
Я стоял с ключами в руке. Память тела подскажет? Нет, молчит память тела. Попробую методом тыка. Буду надеяться, что, если ошибусь замком, сирена не завоет. Ведь может человек перепутать? Рассеянность, алкоголь, да мало ли какие причины.
Я пригляделся к ключу, потом к скважине. Замки-то заковыристые, запросто не поймёшь, что к чему. Задачка…
Решилась она по-утреннему. Легко. Правая дверь открылась, и на пороге показалась женщина.
– Ты все-таки припёрся? Совсем ума лишился?
Я промолчал. Только внимательно разглядывал её. Сверху вниз. Снизу вверх.
Она в ответ осмотрела меня. Несколько раз моргнула.
– Ты зачем пришел?
– По делу. Так и будем разговаривать здесь?
– Мне с тобой не о чем разговаривать.
– Тогда зачем открыла дверь? Чтобы мой приход и наш разговор записали?
Я не знал, есть ли на площадке скрытая камера, но в таком доме – почему нет? Атлантиды любят повсюду устанавливать средства слежения, якобы для безопасности, значит, и в этой Москве любят.
– Уходи немедленно, или Игорь…
– Игорь? А кто мне Игорь? И, кстати, кто он тебе? Заметьте, – сказал я на предполагаемую камеру, – Анжелика упомянула некоего Игоря. Если что…
– Не кривляйся. Игорь твой товарищ, а не мой.
Я не ответил. Пауза затягивалась. Ну и пусть. Я вертел ключи в руках с победным видом. И действительно, было чему радоваться: теперь-то мне известно, в какой двери стоят нужные замки, к которым подойдут мои ключи.
– Так что нужно-то? – первой не выдержала Анжелика.
– Уточнить некоторые вопросы.
– Ну,
Я и зашёл.
Да, эта квартира не чета той, в которую меня временно поселили. Комнат – много. Потолки – высокие. Стены – толстые. Воздух чист и прохладен. Родители Брончина выбирали лучшее.
Анжелика провела меня в гостиную.
– Уточняй вопросы, а то сейчас Игорь придёт…
– Что ты так боишься этого Игоря?
– Я боюсь? Это ты боишься.
– Похоже?
– Совсем память отшибло?
– До Игоря очередь в любом случае дойдёт. Давай по порядку. Я – идиот? В смысле – страдаю психическим заболеванием?
– Не сомневайся.
– Инвалид, и справка есть?
– Ты точен, как в лучшие дни.
– Второе: я дееспособен? С подобным заболеванием я могу голосовать?
Побледневшая Анжелика рассмеялась:
– Мне бы твои заботы – голосовать!
– А заниматься движимым и недвижимым имуществом? Могу я, инвалид с психическим расстройством, заключать сделки купли-продажи? Или это могут сделать мои официальные опекуны?
– Да, да…
– И, вполне естественно, если опекуном будет жена?
– Разве нет? – порозовела Анжелика. Прямо хамелеон какой-то.
– Так вот, либо ты мой опекун, тогда ты моя жена. Либо мы в разводе, тогда ты не мой опекун. Что вряд ли. Квартира-то дорогая, место хорошее, соседи замечательные. И, уверен, помимо квартиры есть много всякого-интересного в наследстве. В общем, ты мне паспорт покажи, где штампик о разводе.
– Я поменяла паспорт.
– Тогда ещё проще: если ты поменяла паспорт, в новом и о браке штампика не будет.
– Знаешь, Брончин, ты всегда был занудой, но сегодня превзошёл себя.
– Покажи паспорт, и конец занудству.
– Да какая разница, развелись, не развелись, будто в этом дело?
– А в чём?
– Знаешь, Брончин, смотрю на тебя и удивляюсь. Внешне – можно подумать, что ты полгода провел в первоклассной клинике, израильской или американской. Весь такой высокий, подтянутый, седину закрасил. Только мозги они тебе не вылечили, а наоборот. Сюда пришёл, вопросы дурацкие задаешь, Игоря не боишься…
Признаться, неведомый Игорь стал меня раздражать. Но поди, скажи Анжелике, что он для меня неведомый.
– Я многое пересмотрел в жизни, Лика. А собираюсь пересмотреть ещё больше. Пересмотреть и переоценить. Что-то из книг первого ряда переставить во второй и наоборот. С чем-то вообще придётся расстаться. Выбросить на свалку, а что на свалку не принимают, радиоактивные отходы, к примеру – в трехслойную тефлоно-стальную бочку, залить цементом, первую бочку положить в бочку побольше, опять залить цементом, и только затем бросить в бездонный колодец посреди безлюдной пустыни.
– Вот-вот, с головой у тебя не очень, – она стала повторяться, будто заученные реплики кончились, а своих слов нет, или говорить своими словами она не решается. – Лечился, лечился и долечился.