Рикошетом в сердце
Шрифт:
А еще девушка злилась на себя за то, что до сих пор любила его - человека, променявшего ее чувства на деньги, престиж и… крашеную блондинку в придачу. Глебу наплевать на нее, тогда почему она помнит? Боль, конечно, утихла, рана на сердце затянулась, и она смогла наконец посмотреть на случившееся с ней без истерик и рыданий, осмыслить, принять, уже не плакала в подушку по ночам как в первый месяц, проведенный здесь, но от тоски избавиться не смогла.
Чтобы освободить голову от гнетущих мыслей, Оксана нашла себе массу полезных и не очень занятий – она помогала бабушке по хозяйству, устроилась преподавателем танцев
Сегодня суббота, значит, можно отдохнуть. Правда, ее немного мучила совесть за то, что она валяется в кровати, когда ее бабушка уже давно встала и готовит завтрак. Но мучила не сильно. Бабушка ее очень любила и раз не разбудила утром, значит, справилась сама.
– Оксана, - услышала она голос бабули, - детка, ты проснулась?
– Проснулась…. – ответила девушка, снова потянувшись и сладко зевнув. Что ж, нужно вставать.
– Раз проснулась, тогда иди завтракать. – Оксана немного похудела, и бабушка была крайне озабочена этим фактом.
– Чего-то не хочется, бабуль…. – В последнее время… полгода, если точнее, у нее совсем не было аппетита. Завтракала Оксана поздно, чаще просто выпивала чашку растворимого кофе, чтоб проснуться.
– Опять не хочется? А, ну, живо марш за стол, пока я хворостину не взяла! – старушка усердно сердилась, сдерживая улыбку.
– Не боюсь я твоей хворостины, бабуль. Ты старенькая, тебе меня уже не догнать.
– Ох, и выросла на мою голову, языкастая…. – Серафима Петровна устало присела на стул. – Едь к родителям, пусть они с твоими голодовками сами разбираются. Это ж надо, девка выросла – кожа да кости. Ни тут… - старушка узловатым пальцем указала куда-то в район ее груди, - …ни там. – Это, наверное, касалось нижней части спины девушки.
– В мои годы, деточка, на тебя женихи и не посмотрели бы.
– В твои годы, бабуль, - девушка повернулась от зеркала, у которого причесывалась, и с доброй улыбкой посмотрела на бабушку, - это когда? При царе?
– Э-эх… - старушка укоризненно качала головой, - как не стыдно напоминать женщине о ее возрасте. Бессовестная.
– Ну, не сердись, - она обняла бабушку и поцеловала ее в морщинистую щеку, - прости меня, ты у меня такая молодая, бабуль….
– Не подлизывайся.
– Бабуль, я даже согласна поесть, если ты меня простишь. Простишь?
– Прощу-прощу.
Оксана села за стол и, вздохнув, свернула уголком первый блинчик. Поднесла его ко рту и откусила
– Кушай-кушай, деточка, - баба Сима захлопотала вокруг нее, ставя радом с ней на стол чашки с растопленным маслом и сметаной, - а то приедет этот твой… как его?
– Глеб, что ли? – Оксана с трудом проглотила вставший комом в горле блин.
– Да, Глеб. Приедет этот твой Глеб, а ему и подержаться-то не за что будет. Такими темпами от тебя, вообще, ничего не останется.
– Он не приедет, бабуль, с чего ты взяла?
– Ну, не приедет, значит, так ему и надо. Да и не пущу я его на порог. Это ж надо, мою деточку на какую-то фифу столичную променял….
– Бабуль…. Не надо про Глеба, я тебя прошу. Что было - то было, не стоит мне постоянно про него напоминать, серьезно. – Оксана допила чай и убирала со стола.
– Как скажешь, не буду.
Бабушка, хитро улыбаясь, тасовала в руках колоду старых замусоленных карт.
– А у нашей соседки внук подрос. Хороший такой парень. Давай его сегодня на обед позовем? К тому же, у нас на калитке петли разболтались….
– Бабуль… - девушка закатила глаза, - ну что за глупости, ей-Богу!
– Какие глупости? Когда-нибудь калитка с петель слетит, и что мы будем делать? Пусть он заодно снег скидает и дров нарубит. А ты его за это обедом накормишь. Накормишь ведь?
– Ох, что-то мне все это напоминает. – Оксана прищурившись смотрела на старушку, раскладывающую по столу карты. – У вас при царе так девиц сватали?
– Нет, - равнодушно ответила бабушка, не поднимая глаз от карт, - при царе было по-другому.
– То есть, ты зовешь его как помощника по хозяйству, а вовсе не для того, чтоб познакомить со мной?
– Нет, ты же этого своего ждешь….
– Я никого не жду! – Оксане начал надоедать этот разговор.
– Ну, раз не ждешь, так даже лучше. Зачем он тебе женатый? Плохо это, деточка.
– Я знаю….
– Принимайся за обед, хозяйка.
Бабушка ушла в комнату, прихватив с собой шерсть и вязальные спицы, а Оксана, оставшись одна на кухне и занимаясь обедом, думала, что зря она, наверное, рассказала бабушке про Глеба. Но как можно было это скрыть, учитывая ее состояние после приезда в деревню?
Оксана, улыбаясь, вспомнила, как стояла на перроне, глядя в след удаляющейся электричке. Кто-то говорил ей, что проблемы нужно отпускать, прикрепив к чему-нибудь материальному. С воздушным шаром, улетающим в небо, например. Или с бумажным корабликом….. Ни шарика, ни кораблика под рукой у Оксаны не было, вот она и пыталась представить, что все ее страдания по Глебу увез уже превратившийся в точку поезд.
Выдохнув и представив, что у нее получилось, девушка расправила плечи и шагнула на дорогу.
Когда внучка неожиданно нарисовалась на пороге, старушка очень удивилась. А узнав, что девушка приехала к ней на неопределенное время, конечно, задала закономерный вопрос – что такого она натворила в городе, что прибежала к бабушке в деревню прятаться. Потому что молодая девушка добровольно себя в деревенской глуши не запрет. Оксана пыталась убедить старушку в том, что ей надоел шумный город, толпы людей, загазованность и прочие достижения цивилизации, но та только качала головой и недоверчиво смотрела на нее. Но, видя, что на девочке лица нет, Серафима Петровна все же сделала вид, что поверила ей.