Рикошетом

Коттон Л. А.

– Я понятия не имею, черт возьми, – признался я.

Все, что я знал, это то, что я должен был прикоснуться к ней. Я хотел этого.

– Я в полном беспорядке, – прошептала Калли.

Я убрал ее волосы с плеча и легонько поцеловал его. Дрожь пробежала по всему ее телу, посылая прилив крови прямо к моему члену. Не то чтобы он нуждался в этом.

– Что случилось вчера?

– Что ты имеешь в виду? Н-ничего не случилось, я была...

– Пьяная в стельку в каком-то байкерском баре с потеками туши по всем щекам.

– Мне нужна минутка, – она

вскочила с кровати, оставив меня мерзнуть, и проскользнула в ванную, даже не взглянув на меня.

Я перевернулся на спину, потерев виски, и тяжело вздохнул.

Пять минут спустя, когда она все еще не вернулась, я вылез из кровати и подошел к двери.

– Калли? – я постучал.

– Одну минуту, – паника была в ее голосе.

Я прижалась лбом к двери. Даже отсюда я чувствовал ее мучения.

– Калли?

Она не ответила, к черту. Я схватился за ручку двери и толкнул ее.

– Что ты...

– Что происходит?

Потоки слез катились по ее щекам, когда она оперлась о стойку, глядя на себя в зеркало. Ее вид, как она стояла там с разбитым сердцем, был подобен удару в живот.

– Солнце, поговори со мной, – я медленно двинулся вперед, проводя руками по ее рукам. Наши глаза встретились в зеркале, и я почувствовал легкую заминку в ее дыхании.

– Почему это всегда так хорошо? – прошептала она. – Это не должно...

– Я знаю, детка, я знаю, – магнетическая сила между нами заставила меня наклонить голову к коже прямо под ее ухом. Калли ахнула, по ее телу пробежала дрожь.

– Я в полном беспорядке.

Она сказала то же самое в постели. Но для меня она не была в беспорядке, она выглядела идеально. Настоящая и ранимая, ее лицо переполнено эмоциями. Говорят, что глаза зеркало души, и я видел горе и душевную боль, которые они таили в себе.

– Мне так чертовски жаль твою маму, – сказал я еще раз.

– Мой папа позвонил, пригласив меня на показательную игру. Даже сейчас, даже после всего... он не понимает... – я почувствовал, как ее прерывистое дыхание отдалось в глубине моего живота. – Я знаю, что они моя семья... Я знаю, что обещала ей, будто попытаюсь, но не думаю, что смогу делать это и дальше. Я не думаю, что смогу продолжать позволять им причинять мне такую боль, – огромные слезы катились по ее щекам, и я больше не мог выносить этого ни секунды.

Я развернул Калли и притянул ее в свои объятия. Слава богу, черт возьми, она позволила мне обнять ее, потому что мне нужно было это сделать. Либо так, либо мне пришлось бы маршировать домой к Каллуму и закончить то, что я начал той ночью.

– Что ты делаешь, Зак? – она взглянула на меня, и от вспышки уязвимости в ее глазах у меня перехватило дыхание.

– Я не знаю, – признался я, мое сердце бешено колотилось в груди.

Она была единственной девушкой, которая когда-либо заполучила меня – единственной девушкой, которой когда-либо принадлежала частичка моего сердца.

И она разбила его.

Но где-то на этом пути ненависть превратилась в нечто большее. В нечто, что я не мог сдерживать или контролировать.

Мои

пальцы скользнули вверх по ее горлу и нежно сжали подбородок.

– Зак? – прохрипела она, когда я наклонился к ее лицу. – Я не думаю, что это хорошая...

Мой рот накрыл ее, заглушая протесты. Я не хотел слышать, что это было неправильно, или ошибкой, или плохой идеей... Я просто хотел чувствовать.

Потому что, как бы сильно это меня ни нервировало, вот к чему все пришло.

Калли заставила меня чувствовать. Она заставила мое сердце биться сильнее, а кровь течь быстрее. Она зажгла во мне огонь, который превращался в бушующий ад всякий раз, когда она была рядом.

Моя рука скользнула в ее волосы, углубляя поцелуй. Сначала она сопротивлялась, едва целуя меня в ответ, но в ту секунду, когда мой язык скользнул мимо ее губ, Калли растаяла рядом со мной.

– Зак, – всхлипнула она, ее руки прижались к моей груди. Ее прикосновение разожгло пламя, поднимающееся внутри меня. Я прижал ее спиной к стойке, приподнял на край и втиснул свое тело между ее ног. Ее пальцы прошлись по твердым мышцам моего живота, посылая мурашки вверх и вниз по моему позвоночнику.

Обхватив руками задницу Калли, я притянул ее ближе, прижимая свой твердый как камень член к ее сердцевине.

– Зак, – она отстранилась, глядя на меня пьяными от похоти глазами, – я не в форме. Мне нужно принять душ...

– Разве это имеет значение, когда я собираюсь снова испачкать тебя? – я прикусил ее шею, посасывая кожу.

– О боже... – ее пальцы царапали мою кожу, пока я продолжал водить языком вверх и вниз по ее горлу.

Без предупреждения я подхватил Калли и понес ее в душ. Я включил кран, вода обрушилась на нас, а ее крики утонули в потоке воды. Но в ту секунду, когда я прижал ее к стене и начал целовать, гнев Калли растаял. Она прижалась ко мне бедрами, заставляя нас обоих стонать.

– Мне нужно быть внутри тебя, – я поцеловал ее, погружая свой язык глубоко в ее рот. Это было грязно и беспорядочно, но так чертовски правильно.

Эта мысль выбила меня из колеи. Я знал, что между нами все меняется. Я знал, что моя ненависть смягчается, превращаясь в нечто другое. Но этот момент казался важным. Это было похоже на первый шаг к тому, чтобы оставить прошлое позади и смотреть в будущее.

Калли просунула руку между нашими телами и нащупала пояс моих шорт, стягивая их с бедер достаточно, чтобы мой член высвободился. Ее тонкие пальцы обхватили его у основания и начали ритмично двигаться.

– Черт, Калли, – процедил я сквозь зубы, наслаждаясь тем, как хорошо это было.

Как хорошо она чувствовалась.

Взяв ее одной рукой, я зажал ее тело между собой и стеной и сумел просунуть руку между нами, чтобы найти ее киску.

– Это нужно снять, – я разорвал мокрый материал, прежде чем вдавить в нее два пальца.

– Боже, это чувствуется… – Калли сглотнула, ее голова откинулась на плитку. Но мне нужны были ее глаза. Мне нужно было посмотреть ей в глаза, когда она распадалась на части.