Рикша
Шрифт:
Это смятение чувств порой вызывало в нем стыд. Однажды он так расстроился, что доставил пассажира совсем не в то место, и не мог смотреть ему в глаза.
Перед праздником фонарей [18] Хуню послала Сянцзы за повивальной бабкой. Но бабка заявила, что еще не время, и рассказала о предродовых признаках.
Хуню потерпела еще два дня и опять подняла шум. Она плакала, кричала, призывала смерть. Сянцзы ничем не мог ей помочь, но все же согласился на время прекратить работу.
18
Праздник
Хуню промучилась еще с неделю, и даже Сянцзы понял, что пришел срок: Хуню изменилась до неузнаваемости. Повивальная бабка после осмотра сообщила Сянцзы, что опасается трудных родов. Хуню уже не молода, роды первые, плод большой – во время беременности она мало двигалась и много ела. Вряд ли роды пройдут нормально. Хуню не показывалась врачу, но положение плода, видимо, было не совсем правильное.
Во дворе часто рассказывали, что бывают случаи, когда роженица умирает и ребенок остается сиротой. Такое могло случиться и с Хуню.
Жены бедняков до последнего дня занимались тяжелой работой, недоедали и роды проходили легко. Опасность появлялась потом, после родов. У Хуню получилось наоборот. Ее преимущества обернулись для нее несчастьем.
Сянцзы, Сяо Фуцзы и повивальная бабка три дня и три ночи не отходили от роженицы. Каких только святых Хуню не призывала на помощь, каких не давала обетов. Под конец она совсем охрипла и лишь тихо звала:
– Мама! Мама!
Никто не мог ей помочь. Тут Хуню попросила Сянцзы сходить за ворота Дэшэньмэнь к тетушке Чэньэр, одержимой духом святой лягушки.
Тетушка Чэньэр потребовала пять юаней. Хуню выложила последние деньги.
– Хороший мой! – умоляла она Сянцзы. – Беги скорее! Деньги – пустяк! Поправлюсь, заживем на славу!
Тетушка Чэньэр пришла почти в сумерки со своим «помощником» – высоким желтолицым мужчиной лет сорока. На тетушке Чэньэр, несмотря на преклонный возраст, был голубой шелковый халат, в волосах цветок граната и позолоченные гребни. Она вошла в комнату, огляделась, вымыла руки и поставила курительную свечу. Отвесив поклон, села за столик и уставилась на тлеющее пламя свечи. Потом вдруг забилась в судорогах. А успокоившись, уронила голову на грудь и долго сидела не двигаясь, с закрытыми глазами. Наступила такая тишина, что, казалось, упади иголка, и то будет слышно. Даже Хуню стиснула зубы и перестала кричать. Наконец тетушка Чэньэр медленно подняла голову и обвела всех взглядом. «Помощник» дернул Сянцзы за рукав.
– Поклонись, поклонись добрым духам! – прошептал он.
Сянцзы сам не знал, верит он в духов или нет, но решил, что от поклонов вреда не будет. Словно одержимый, он кланялся и кланялся, опустившись на колени. Затем поднялся, вдохнул сладковатый аромат курительной свечи, и в душе его затеплилась надежда. Сянцзы стоял неподвижно, обливаясь холодным потом.
Не открывая глаз, «святая» заговорила, немного заикаясь:
– Ни… ни… ничего! На… на… нарисуем…
«Помощник» поспешно протянул ей
– Нынче тетушка Чэньэр добрая, ишь как разговорилась! – шепнул «помощник».
Сянцзы стоял как завороженный; он ничего не понимал, но ему стало страшно.
Тетушка Чэньэр протяжно зевнула, посидела еще немного и открыла глаза, словно пробудилась после долгого сна. Затем объяснила, как заставить Хуню проглотить заклинание вместе с пилюлей, сказав, что хочет посмотреть, как подействует заклинание. Пришлось устроить для нее угощение. Сянцзы поручил это Сяо Фуцзы. Та купила горячих лепешек в кунжутном соусе и мясо в сое. Тетушка Чэньэр обиделась, что ей не подали вина.
Хуню проглотила пилюлю с заклинанием, однако это не помогло.
«Святая» и «помощник» закусывали, а роженица продолжала громко стонать и метаться. Так прошло больше часа. У Хуню закатились глаза, но тетушку Чэньэр это мало беспокоило. Она велела Сянцзы опуститься на колени перед столиком со свечой и снова отбивать поклоны. Сянцзы ей больше не верил, но пять юаней не вернешь, и он решил повиноваться. А вдруг произойдет чудо! Он не знал, каким святым молиться, но мольбы его шли из глубины души. Глядя на мерцающее пламя свечи, он взывал к воображаемым добрым духам. Пламя, постепенно гасло. Перед глазами замелькали черные точки. Сянцзы все ниже опускал голову и незаметно задремал: он не спал трое суток.
Неожиданно его качнуло, он вздрогнул и испуганно взглянул на свечу – она почти догорела. Сянцзы медленно поднялся, упираясь руками в пол. Тетушка Чэньэр со своим «помощником» незаметно улизнули.
Сянцзы даже не злился на «святую». Ему было не до этого. Он бросился к Хуню. Широко открытым ртом она ловила воздух и не могла произнести ни слова. Повивальная бабка сказала, что Хуню необходимо отправить в больницу. Сердце у Сянцзы разрывалось, слезы текли по лицу. Сяо Фуцзы тоже плакала, но не растерялась и решила действовать.
– Брат Сянцзы, не плачь! Я сбегаю в больницу, узнаю! И, не дожидаясь ответа, Сяо Фуцзы убежала. Возвратилась она через час. Запыхавшись от быстрого
бега, долго не могла вымолвить ни слова. Наконец перевела дух и сказала, что за осмотр врач берет десять юаней, за прием родов – двадцать, а если роды трудные и придется везти Хуню в больницу, то потребуется еще несколько десятков юаней.
– Брат Сянцзы, что же делать?
Выхода не было, оставалось только ждать. Смерть так смерть!
Как все нелепо и жестоко на свете! Впрочем, на все есть свои причины.
В полночь Хуню покинула этот мир и унесла с собой нерожденного ребенка.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Пришлось продать коляску!
Деньги уплывали из рук Сянцзы, как вода. Покойницу надо было похоронить, да еще предстояли расходы на умилостивление духов.
Сянцзы совсем отупел. Покрасневшими глазами смотрел он, как суетятся люди, а сам только платил и платил, не отдавая себе отчета в происходящем.