Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти
Шрифт:
– За двадцать миль от нас или чуть больше, – уточнил Афраний.
Помпей посмотрел на Геминия.
– По-моему, все складывается неплохо, – сказал тот, истолковав этот взгляд как вопросительный.
– Будь что будет, – наконец произнес Помпей. – Дадим ему бой у Сукрона завтра на рассвете. Все легионы построить в triplex acies. Клянусь Юпитером, завтра мы наконец узнаем, из какого теста сделан этот паршивец Серторий.
Дождь барабанил по полотняным стенкам претория, где ужинал Серторий. Ужин был скромным: немного сыра, ни капли вина. Серторий знал, что не должен захмелеть. Он был уверен, что на восходе солнца Помпей выстроит свое войско, вызовет его на бой и на этот раз придется драться: Помпей разрушил слишком много верных Серторию городов – уже нельзя не дать отпор разъяренному врагу. Серторий подошел к выходу, отодвинул занавеску и увидел молнии, чиркающие в небе над долиной.
– Солдаты наверняка сочтут, что эта гроза – дурное предзнаменование, – проговорил Перперна у него за спиной, тоже выглядывая из палатки и наблюдая за тем, как на берегах Сукрона бушует ветер.
– Не думаю, – возразил Серторий. – Наши ветераны закалены в сражениях. Они повидали на своем веку грозы, наводнения, засухи, десятки других явлений, посредством которых с нами беседуют боги, и каждый раз шли в бой, однако остались живы. Нет, завтра они сразятся на славу. Что мне непонятно, так это расправа Помпея над прибрежными городами. Будто он знает, что я ожидаю золото от Митридата, и потому решил уничтожить или забрать себе все гавани в Ближней Испании.
– Возможно, он перехватил одного из наших гонцов, отправленных к киликийским пиратам, – предположил Перперна.
– Возможно, – согласился Серторий. – Вернулись не все.
Перперна ничего не ответил и заговорил о деньгах:
– Прибыло ли золото в Новый Карфаген? Оно у тебя?
Серторий задумчиво смотрел на грозу. Небо осветилось новой вспышкой, и он увидел море палаток – лагерь, раскинувшийся по обе стороны от претория.
– Нет, – кратко ответил Серторий.
Он мог бы сказать, что получил от понтийского царя известие о том, что киликийские пираты доставят золото в Тарракон, столицу Ближней Испании, по-прежнему верную популярам и расположенную значительно севернее устья Сукрона, но решил не делиться с подчиненным лишними сведениями.
Перперна обратил внимание на это молчание, которое свидетельствовало об отсутствии доверия между двумя вождями популяров.
– Пойду спать, – добавил Серторий. – Хорошо бы и тебе сделать то же самое. Битва в грязи изрядно утомляет.
– Верно, – согласился Перперна, но в последний миг усомнился: – А если Помпей воспримет эту бурю как знак, данный богами, и отменит завтрашнее сражение?
Серторий покачал головой и помрачнел:
– Человек, который стирает с лица земли целые города, разрушая даже святилища, не убоится богов. Для Помпея существует только один бог.
– Какой же? – спросил Перперна.
– Он сам.
XIII
О циклопах и драхмах
Ночь была спокойной, берег озаряла почти полная луна.
Пираты сидели у большого костра, ели, пили и тешились
Цезаря, своего знаменитого заложника, Деметрий также приглашал на эти посиделки, где было в изобилии вина и еды. Цезарь приходил с явным удовольствием и время от времени даже развлекал всех, декламируя стихи Сафо или рассказывая истории из «Одиссеи». Рассказы об Улиссе и его морских приключениях особенно радовали пиратов.
– Ты спокоен, римлянин, – сказал Деметрий Цезарю в тот вечер. – Всего через два дня истекает срок твоего выкупа, а ты пируешь как ни в чем не бывало.
Цезарь только что закончил рассказывать о том, как Улисс сбежал от циклопа Полифема, – к большому удовольствию пиратов, которые оценили находчивость хитроумного греческого героя, спасшую его из лап чудовища.
– Или ты думаешь, что какая-нибудь уловка позволит тебе сбежать с нашего острова, как Улиссу? – продолжил Деметрий.
Цезарь покачал головой. Он пригубил вина из кубка и ответил предводителю пиратов:
– Вижу, ты внимательнее, чем циклоп. Нет, я не собираюсь бежать, не уплатив выкупа. Но я уверен, что мой друг Лабиен прибудет вовремя и привезет оговоренную сумму, в драхмах или серебре.
– Надеюсь на это ради твоего же блага, римлянин, – заметил Деметрий. – Ведь единственное, что мы, пираты, ценим по-настоящему, – это наше слово. Мы держим его, и не важно, хорошо придется кому-нибудь или плохо. Если выкуп будет внесен, мы тебя освободим; только так мы покажем другим, что за похищенных друзей или близких следует платить вовремя. И по той же причине, если выкуп не будет выплачен полностью и в срок, я буду вынужден казнить тебя, хотя мне очень нравятся твои стихи и рассказы. Если я не казню человека, нарушившего договор, нам никто никогда не заплатит.
– Никто, – повторил Цезарь, думая о Полифеме и Улиссе [25] .
– Именно так, – настаивал Деметрий.
– Лабиен скоро будет здесь, – сказал Цезарь и посмотрел в глаза собеседнику, а также другим пиратам, которые внимательно слушали их разговор. – Да, Лабиен вернется; я заплачу выкуп, ты меня освободишь, я наберу вооруженных людей, вернусь и перебью вас всех.
Наступила полнейшая тишина.
Слышно было только потрескивание пламени в большом костре.
25
Улисс (Одиссей) назвался Никто, попав в пещеру к циклопу Полифему, и, когда Улисс его ослепил, это имя спасло его от преследования родней Полифема. – Примеч. перев.
Девушки застыли в объятиях своих похитителей, кубки с вином – в руках собравшихся.
Никто не осмеливался проглотить кусок или нарушить молчание.
Деметрий выдержал пристальный взгляд Цезаря.
– Ха-ха-ха-ха-ха! – захохотал наконец предводитель пиратов.
Другие разбойники тоже залились смехом. Не выдержал даже Цезарь.
– Ты сошел с ума, римлянин, – сказал Деметрий сквозь слезы, выступившие у него на глазах. – Следовало бы казнить тебя прямо сейчас за твою дерзость, но пятьдесят талантов – слишком большие деньги. Триста тысяч драхм сохранят тебе жизнь. И все-таки ты безумец. Самый настоящий безумец.