Рим. Прогулки по Вечному городу
Шрифт:
И вторая странность — это та, что за исключением Ad catacumbas все кладбища в Риме были утеряны и забыты на шестьсот лет. Кажется почти невероятным, что могилы шести миллионов людей могут быть утрачены. Объяснение мы находим в римской истории.
С IV по VI век катакомбы были известнейшим местом в Риме, и паломники издалека приходили посетить гробницы апостолов и мучеников. В помощь им составлялись путеводители, они посещали церковь, построенную над гробницами святого Петра и святого Павла, бродили по катакомбам. Древний римский страх осквернить могилу видоизменился и превратился в страх потревожить кости мученика и тем самым навлечь на себя беду. Боязнь переносить мертвых в другое место была так сильна, что Константин построил собор Святого Петра на склоне холма ценой огромных затрат, а собор Святого
Когда варвары в V веке захватили Рим, все катакомбы за стенами города были разграблены, и чтобы спасти останки мучеников от осквернения, папы решили перенести их в церкви. Их привезли в город на повозках. Зафиксировано, что когда Пантеон сделался церковью в 609 году, потребовалось двадцать восемь повозок, чтобы перевезти кости, чтобы поместить их в склеп, а в 817 году — две тысяч триста тел было помещено в церкви Санта-Прасседе (Святой Пракседы). Все это, естественно, изменило маршруты паломников. Теперь они находили останки святых в церквях, так что постепенно за катакомбами перестали следить, и в конце концов они оказались покинуты и забыты. Входы теперь были завалены и заросли травой. Единственным местом, по-прежнему посещаемым паломниками и в Средние века, было Ad catacumbas.
31 мая 1578 года один человек копал колодец на своем винограднике рядом с Виа Салариа, вдруг провалился в туннель и оказался в царстве мертвых. Он увидел узкий каменистый коридор с нишами для урн по сторонам, а когда вошел, обнаружил галерею, которую пересекали другие галереи, и вела она в лабиринт. Открытие потрясло Рим. Людей того времени больше волновал город мертвых, который неожиданно обнаружился у них под ногами, чем восставший из мертвых наивный и прекрасный мир раннего христианства: похоронные светильники, стеклянные чаши с ликами святых Петра и Павла, картины с изображением Доброго Пастыря, трогательные эпитафии. Многое будет разрушено, рассеяно и утрачено навсегда, прежде чем люди успеют оценить удивительное возрождение невинного детства христианства.
Аппиева дорога не стала вульгарной достопримечательностью, и хотя было бы преувеличением сказать, что ожидаешь увидеть здесь легионы, марширующие домой с азиатскими трофеями, порой лишь чувствуешь, что из кустов могло бы появиться усмехающееся лицо Горация Уолпола или честное и серьезное — Натаниэля Готорна. А может быть, даже лица мистера и миссис Браунинг. Вот она, пустынная Кампанья — в прошлом малярийные болота, одинокие гробницы, странные осколки мрамора, виднеющиеся вдали римские купола и гробница Цецилии Метеллы, которая так взволновала Байрона.
Зачем твой склеп — дворцовый бастион? И кто ты? Как жила? Кого любила? Царь или больше — римлянин был он? [71]Здесь же — церковь Святого Себастьяна Ad catacumbas — низкий фасад, поддерживаемый античными колоннами, но внутри, увы, барочная реконструкция, и статуя святого вся истыкана стрелами, как подушечка для булавок. Маленький французский монах, объясняясь на занятном эсперанто из английских, французских, немецких и других европейских слов, повел меня вниз, под церковь.
71
Дж. Г. Байрон. «Паломничество Чайльд Гарольда». Песнь четвертая. Перевод В. Левика.
— Magnifique! [72] А? — восхитился он, спустившись со мной в прохладную темноту катакомбы, которая имела четыре уровня.
Есть, возможно, и более впечатляющие катакомбы, но ни одна не представляет большего исторического интереса, чем эта. Когда латинский поэт, может быть, это был святой Амвросий, в IV веке видел три группы христиан, расходящихся в трех разных направлениях, то не было сомнений, что одна группа отправлялась на Ватиканский холм, другая — на Виа Остиенсис, где был похоронен святой Павел, а третья — в эту катакомбу, над
72
Поразительно! (фр.)
Мы спустились на один уровень и увидели гробницы людей, живших в дни апостолов, мы вернулись на место, столь почитаемое в Средние века, так как там были захоронены кости святых Петра и Павла. Это любопытная история. На нее есть ссылка в одной из метрических записей папы Дамаса, который приводил в порядок катакомбы в 366 году, но лучше это описано у Григория Великого двумя с половиной столетиями позже.
Папа с удивлением получил письмо от византийской императрицы Констанции. Надо сказать, это была женщина, которая умела настоять на своем. Она просила прислать ей голову святого Петра или какую-нибудь другую часть его тела. В письме с отказом, являвшим собой шедевр придворной куртуазности, Григорий сообщал «достойнейшей даме, что не в обычае римлян откапывать или расчленять святых», но можно прислать кусок ткани, находившийся в непосредственной близости к гробнице мученика. Затем он пишет, что за прошедшие годы какие-то верующие, пришедшие в Рим с Востока, украли кости апостолов из гробниц. Однако они унесли их лишь до второго верстового столба и, выйдя из Рима, сложили в месте под названием Катакумбас. Но когда утром они попытались взять их оттуда, то бежали в ужасе от страшного грома и молнии, и тогда пришли римляне и спокойно забрали тела. Чтобы смягчить отказ, святой Григорий сказал, что пошлет «досточтимой даме» несколько звеньев цепи, которой был скован святой Петр.
Некоторые верят, что кости двух апостолов на период преследований снова вернулись на прежнее место. В любом случае всякий паломник, приходивший в Рим в первые века, шел на Аппиеву дорогу помолиться. В 1915 году этот участок был раскопан и святыни найдены. Стены покрывали письмена. Они находились в весьма плачевном состоянии, но представляли невероятную ценность, если граффити были достаточно древние. Оба апостола упоминаются в надписях: «Петр и Павел, вспомните о нас», — написал какой-то паломник; другой оставил надпись: «Петр и Павел, помолитесь о Викторе». Некоторые паломники писали на латыни, другие — на греческом. «Я, Томий Келий, — писал один, — принес еду для Петра и Павла» — забавно заглянуть в мир, где образ мыслей был уже христианским, а обычаи — все еще языческими.
После небольшой прогулки я пришел к впечатляющей катакомбе Святой Домициллы. Снаружи стояли три туристских автобуса. А в окошечке кассы монах в очках продавал путеводители и открытки, а другой выкликал: «Сколько англичан?», «Сколько французов?», «Немцы — сюда, пожалуйста», и мы разобрались по языковым группам, которые образовались в свое время после падения Рима.
Взяв свечку, я последовал за англоговорящей группой; и не успели мы уйти от дневного света, как катакомбная сырость вцепилась в нас своей костлявой рукой. Даже главный в группе шутник, который вел себя весьма оживленно у кассы, отпустил лишь несколько неуверенных шуточек и притих, когда мы гуськом двинулись сквозь темноту, нарушаемую лишь дрожащим пламенем свечек. Подобно койкам на корабле из темноты по бокам появлялись ниши гробниц, одна над другой. Через каждые несколько ярдов наш туннель пересекал очередной другой туннель. На перекрестках мы сбивались в кучу, чтобы не потеряться.
Монах терпеливо объяснял спросившему, думаю, он делал это по много раз в день, что да, люди иногда теряются в катакомбах и приходится отправлять за ними поисковые партии. Самое лучшее, что может сделать потерявшийся, это сесть и тихо ждать; самое опасное — спуститься по ступеням и оказаться в других галереях, где вы не услышите криков тех, кто пытается определить, где вы. Недавно двое туристов потерялись на сорок восемь часов.
С тем же терпением, стоически произнося то, чего от него ожидали, монах объяснил другому спросившему, что нет, христиане никогда не жили в катакомбах, а приходили сюда поклониться могилам мучеников и для евхаристии, часто на заре. Во времена преследований, однако, христианин, на которого охотились, всегда мог обрести здесь убежище и быть уверен, что его не найдут.