Римаут. Ледяной ключ
Шрифт:
Отец опускает взгляд и понимает, что одет уже не в костюм: что-то удобное, обычное и не столь официальное. Он машинально расстегивает пуговицу и видит свою руку, а на безымянном пальце — сверкнувшую полоску кольца.
Марта избавилась от коляски и ведет теперь за руку мальчишку лет четырех-пяти. Он до ужаса напоминает самого Карла на детских фотографиях: те же растрепанные светлые волосы, та же готовность к улыбке и что-то неуловимо-хитрое в выражении лица.
— Привет… Вилли! — наконец произносит отец. Мальчуган
— Девять лет прожил зверь… Жалко, мог бы больше. — Она говорит как диктор на вокзале, четко, но без интонаций. Словно читает заранее заготовленный текст.
Сын заметно вытягивается, на вид уже класс третий-четвертый. Растрепанные волосы теперь коротко подстрижены, выбриты по бокам. Странно, но ему идет.
Тишина продолжает давить. Еле слышны только шаги — самих родителей. Манфред Вильгельм, несмотря на внешнюю материальность, ступает абсолютно беззвучно.
— Ты меня любишь? — спрашивает мама.
— Да, моя хорошая… Но мне что-то страшно. Вот честно. Где мы? Что это все?!
— Это все?.. Жизнь. — Помолчав, отвечает она.
Сын уже почти с нее ростом, а перед мамой снова коляска. Другая, не та, что в первый раз. Да и сама Марта заметно изменилась — она явно лет на десять старше, чем была совсем недавно. Сильно обрюзгла, на руках заметные морщины.
— А у тебя — живот и повышенное давление, — немедленно откликается она на взгляд Карла. — Ничего страшного, возраст. Зато — Алиса. Хорошая девочка, давно бы надо было…
Возле ее ноги снова топает котенок, теперь серый с полосками.
Рядом с испуганно оглядывающим себя отцом — черт, правда живот толстый! — появляется незнакомая женщина. Ей лет двадцать пять, вряд ли больше. Не очень яркая, но что-то в ней цепляет. Он смотрит краем глаза, пытаясь понять, кто это.
— Это Фрик Второй. А это — Матильда. Ты с ней работаешь. И спишь. Ты же большой мальчик, пора заводить новые игрушки.
— Я… Да нет же!
— Ну почему нет, когда — да. Не волнуйся так сильно, давление же…
Вилли уже совсем взрослый. Дочка — подросток. Матильда, прошагав немного, исчезает. Была — и нет. Ее сменяет еще несколько женщин, ни одну из них Карл пока не знает. Он боится спрашивать, а мама молчит.
Карл замечает, что ему становится тяжелее идти. В руке откуда ни возьмись — тяжелая трость с лакированной изогнутой ручкой. Он опирается на нее, стараясь не останавливаться. Почему-то нельзя ни на секунду остаться на месте.
— Авария. — Так же пугающе ровно говорит мама. — Ничего страшного, но ногу повредил. Так и будешь хромать дальше.
Марта начинает стремительно худеть. С каждым шагом. Сперва ей это даже к лицу, но потом она болезненно высыхает, выглядя старше и старше.
— Это рак, любимый.
Он, тяжело наваливаясь на палку, бросается к ней, проходя сквозь совсем взрослую дочку, сквозь подругу сына, но не успевает. Мама тает в воздухе, напоследок грустно ему улыбнувшись. Карл понимает, что кричит, но не слышит даже сам себя.
Отец отворачивается и на ходу тычет палкой в очередную незнакомку сбоку от себя. Воздух. Просто воздух. Все эти фигуры — просто непонятные призраки. А рядом с сыном теперь идет совсем молоденькая девушка, неуловимо напоминающая Марту. Алиса, выглядящая старше своей спутницы, переглядывается с ней, обе безмолвно над чем-то смеются.
Кажущиеся огромными дома на том берегу нависают над ним, равнодушная сетка балконов и слепых окон, в каждом из которых отражается солнце.
Мост закончился.
Нужно сделать всего несколько шагов и сойти на другой берег. Здесь все равно уже нет дороги назад. Гусеницы становятся бабочками и умирают, иных вариантов пока не придумали.
Вильгельм Лири рывком открыл глаза. Подушка под головой была пропитана холодным потом — казалось, на нее выплеснули ведро воды и заставили лечь в самую сырость. В приглушенном свете ламп он понял, что находится в больнице. Судя по всему, удалось выжить во всей этой дикой истории, случившейся в Римауте.
Болезненный, и от того еще более яркий и достоверный сон не отпускает его. Кажется — прикрой на мгновение глаза, и снова окажешься там же. На мосту. Рядом с еще живой мамой, от которой остались только память и небольшой памятник на тихом франкфуртском кладбище с надписью «Марта Лири, 1970–2016». А отцу надо бы позвонить. Он после аварии действительно плохо ходит, уже давным-давно. Надо же, и у Фрика был такой же лохматый предшественник…
Лири скосил глаза влево и обнаружил, что у него, оказывается, появилась прекрасная сиделка.
— Здравствуйте, милая барышня! Где это мы?
Агата выпала из странного полусна, в котором находилась последние сутки — после победы над носатым убийцей пришлось слишком многое организовать. Счастье еще, что на помощь к потерявшему сознание Лири быстро приехали его коллеги. В отличие от специального агента, выглядевшего довольно богемно, трое участников его группы явно относились к спецслужбе. Это было понятно начиная с оружия у каждого и черного микроавтобуса, на котором они примчались, и заканчивая удивительной легкостью, с которой трупы Каневски и Лизы были отправлены на экспертизу, тело Павла в морг, а Мария, Виктор и сам специальный агент попали в больницу Адлерауге. При печальном состоянии дел с медицинскими страховками Фроманов — из-за которых отец и противился госпитализации, — это было чудо почище победы над призраками.