Римская история в лицах

Остерман Лев

Внезапно в Риме распространился слух, что Африка отложилась и поставок хлеба больше не будет. Слух был ложным: причиной задержки с поступлением зерна были сильные холода, мешавшие мореплавателям. Впрочем, не исключено, что Веспасиан имел причастие к этой задержке, как бы напоминая о своей власти из далекого Египта.

Весной 70-го года транспорты с зерном отплывают из Александрии. Одновременно на быстроходном судне вместе со своей свитой отправляется в Италию и император. Сына нет с ним. Титу поручено закончить войну в Иудее. Иосиф Флавий так описывает встречу Веспасиана в Риме:

«...расположение к нему, — отмечает он с самого начала, — было свободно от всякого принуждения. Сенат, помня потрясения, проистекавшие от частой смены последних властителей,

считал за счастье иметь императором человека почтенного возраста, окруженного ореолом военных подвигов, в котором можно было быть уверенным, что он будет пользоваться властью только для блага своих подданных. Народ, истерзанный междоусобными войнами, с нетерпением ждал его прибытия: он надеялся, что теперь наверное избавится от постигших его до сих пор бед, и был уверен, что при нем воцарятся благодать и личная безопасность. Войско в особенности взирало на него с высоким доверием, ибо оно лучше всех могло оценить значение так счастливо оконченных им войн... Высшие сановники города, видя восторженное настроение всех классов населения, не могли в ожидании Веспасиана оставаться на месте, а поспешили ему навстречу далеко за пределы Рима. Но и другим гражданам всякая отсрочка этой встречи была невыносима... И устремились они в дорогу такими огромными массами, что в городе ощущалось тогда в первый раз приятное чувство малолюдия, ибо оставшихся было меньше, чем выехавших. Когда же наконец было оповещено приближение императора, а предшествовавшая ему толпа прославляла его ласковое обращение со всеми встречавшими его, тогда все остальное население вышло встречать его с женами и детьми, и на всем пути, по которому он проезжал, они, вдохновленные его добродушным видом и кротким взором, издавали радостные клики, называя его благодетелем, спасителем и единственным, достойным править Римом». (Иосиф Флавий. Иудейская война, VII, 4)

Так начиналось девятилетнее правление императора Веспасиана. Какими важными событиями или действиями правителя были отмечены эти годы? Мы этого, к сожалению, почти не знаем. Плутарх о Веспасиане не писал, а заключительные главы «Истории» Тацита, посвященные господству династии Флавиев, утрачены. Биографии, составленные Светонием, очень кратки и представляют собой не столько описание хода римской истории или государственной деятельности Веспасиана и его сыновей, сколько совокупность эпизодов, выявляющих индивидуальные черты характера этих императоров.

Поневоле мы вступаем в область догадок и предположений. Постараемся, чтобы они были хотя бы не беспочвенными. Попробуем представить наиболее трудные и неотложные задачи, вставшие перед новым правителем. Потом поищем среди известных нам фактов и в рассказах Светония указаний, пусть косвенных, на то, каким образом Веспасиан мог эти задачи решать.

Первая и, как мне кажется, наиболее срочная задача была связана с восстановлением воинской дисциплины в легионах и с их возвращением в провинции. У Светония мы находим по этому поводу следующее краткое замечание:

«Войска дошли до совершенной распущенности и наглости: одни — возгордившись победой, другие — озлобленные бесчестьем. Даже провинции, вольные города и некоторые царства враждовали между собой. Поэтому многих солдат Вителлия он уволил и наказал, но победителям тоже ничего не спускал сверх положенного, и даже законные награды выплатил им не сразу. Он не упускал ни одного случая навести порядок». (Светоний. Божественный Веспасиан, 8)

Наказание солдат, смена командиров, передислокация в менее благодатные места — все это происходило принудительно и предполагало готовность к безропотному подчинению повелениям императора. Такая готовность, надо полагать, была обусловлена не только вековой традицией, но и личным авторитетом Веспасиана. Однако после двух лет распущенности и произвола этого, наверное, было недостаточно. Опыт всех армий показывает, что для поддержания воинской дисциплины, особенно в периоды некоторой нестабильности, необходим фактор устрашения. В распоряжении императора должна была находиться сила, способная наказать и усмирить, к примеру, бунтовавший легион.

Такую силу как раз и представляли собой закаленные в боях и заведомо преданные Веспасиану иудейские легионы. Их следовало как можно скорей освободить от выполнения других задач. Но сначала все-таки докончить покорение Иудеи. Хотя бредовая идея великого похода к берегам Инда и отпала, престиж военного могущества Рима на Востоке (а значит, и поступление в казну налогов) зависел от полного усмирения фанатичных повстанцев этой крошечной провинции.

Поэтому в самом начале весны 70-го года по приказанию отца Тит возобновил военные действия в Иудее. Еще за месяц до прибытия Веспасиана в Рим он во главе четырех легионов выступает из Цезареи в направлении Иерусалима. Осада иудейской столицы была трудной (об этом в следующей интерлюдии) и длилась четыре месяца. Она закончилась полным разрушением города и знаменитого храма. Военные силы повстанцев были уничтожены практически полностью. Потери в иудейских легионах были невелики. Теперь они были свободны и в случае необходимости могли выполнять, как ныне говорят, «особые» задания императора.

Вторая неотложная задача — навести порядок в самой столице и в системе управления государством. Веспасиан взвалил на свои плечи весь груз власти и ответственности в Риме. Казалось бы, что это замечание излишне, коль скоро сенат уже присвоил ему пожизненные звания принцепса, императора и полномочия народного трибуна. Однако еще со времен Августа некоторые республиканские институты в Риме сохранялись. В частности, должности двух консулов. Да, их уже не выбирал народ, а по представлению принцепса назначал сенат. Да, их сменяли по нескольку раз в году. И все же. Принцепс, народный трибун, император (в одном лице) диктовал свою волю сенату, навязывал ему новые законы и кандидатов на выборные должности, командовал всеми войсками. Но непосредственно управление многочисленной администрацией столицы и всей ее повседневной жизнь осуществляли консулы. За девять лет своего правления Веспасиан был консулом восемь раз. И каждый раз его коллегой был Тит.

Эффективное управление гражданской жизнью подразумевает еще и наличие мобильной вооруженной силы, которую можно в любую минуту призвать на помощь. С самого начала существования Империи такой силой в Риме являлись преторианцы. За годы предшествовавшей анархии увеличилась численность, но упала дисциплина воинов претория. Веспасиан сократил количество преторианских когорт до прежних девяти, обновил их личный состав и единственным префектом претория назначил Тита. Это была смелая новация: до сих пор преторием командовали всадники, теперь — консул и сын императора. Я уже упоминал вскользь, что в отношениях с людьми Тит был мягок и покладист. Эти его качества вполне проявятся, когда он сам станет императором. Тем большее удивление вызывает следующее замечание Светония, сделанное им как раз в связи с назначением Тита префектом претория:

«Однако в этой должности повел он себя не в меру сурово и круто. Против лиц, ему подозрительных, он подсылал в лагеря и театры своих людей, которые словно от имени всех требовали их наказания, и тотчас с ними расправлялся. Среди них был консуляр Авл Цецина (тот самый. — Л.О.): его он сперва пригласил к обеду, а потом приказал умертвить, едва тот вышел из столовой. Правда, тут опасность была слишком близка: он уже перехватил собственноручно составленную Цециной речь к солдатам». (Светоний. Божественный Тит, 6)

Я думаю, что разрешить это противоречие вполне может предположение, что крутые меры префекта, в случае необходимости, направляла твердая рука императора. Стоит заметить, что отнюдь не опасения за собственную жизнь диктовали Веспасиану такие меры. Охрану у дверей своего дворца он снял, обязательный ранее обыск приходивших с утренним приветствием — отменил.

Император позаботился также об очистке и пополнении высших сословий государства, откуда черпались «управленцы». В качестве цензора он исключил из списков сенаторов и всадников людей, себя запятнавших, и внес туда наиболее достойных из италиков и провинциалов.