Римские фантазии
Шрифт:
– Ну тогда серебряный череп, – снова нашел выход из положения синьор Ремо. – Или медный ящичек для ящериц, а можно еще открывалку для черепах или пульверизатор для фасоли в виде зонтика…
– Ну, что ты, Ремо, – возразила синьора Лиза, – мы же серьезно говорим.
– Ладно. Буду серьезен. Два барабана. Один, настроенный на до, другой – на соль.
– Я знаю, – перебила его синьора Лиза, – что понравится Энрике! Хорошая электронная кукла на транзисторах, исполняющая множество команд. Знаете, из тех кукол, которые умеют ходить, говорить, петь, записывать телефонные разговоры, ловить
– Согласен! – заявил синьор Фульвио со всей категоричностью отца семейства.
– Ну, а мне все равно. Покупайте что хотите. Я пошел спать, – сказал синьор Ремо.
Прошло несколько дней, и наступил Новый год со множеством ярких игрушек, украшающих витрины всех магазинов, со множеством пепельниц в виде маленького флорентийского писца, выставленных повсюду, где только можно, и со множеством волынщиков – подлинных и поддельных, со снегом на альпийских вершинах и туманом в Поданской долине.
Новая кукла уже сидела под новогодней елкой и ждала Энрику. Дядя Ремо – это все тот же синьор Ремо, который синьору Фульвио приходится шурином, синьоре Лизе – братом, а для дворника просто счетовод, для продавца в газетном киоске – покупатель, для городского стражника – пешеход, а для Энрики – дядя (как же много разных людей может соединиться в одном человеке!), так вот, этот дядя Ремо с насмешкой посмотрел на куклу. Надобно вам сказать, что потихоньку от всех он очень серьезно изучал колдовство и мог, к примеру, одним только взглядом расколоть мраморную пепельницу. А теперь он прикоснулся к кукле в нескольких местах, передвинул кое-какие транзисторы, снова усмехнулся и ушел в кафе. Тут в комнату вбежала Эврика и испустила радостный крик, который родители с наслаждением подслушали из-за двери.
– Какая красивая! Какая чудесная кукла! – в совершеннейшем восторге вскричала Энрика. – Я сейчас же приготовлю тебе завтрак!
Она принялась торопливо рыться в углу, где лежали игрушки, отыскала там большие чашки для кофе, блюдца, стаканы, вазочки, бутылочки и так далее и расставила все это на кукольном столике. Затем велела новой кукле пойти на свое место, позвать несколько раз «маму» и «папу», наконец, повязала ей на шею салфетку и собралась кормить ее. Но кукла, едва девочка отвернулась на минутку, хорошим пинком отшвырнула накрытый стол. Блюдца разбились, чашки покатились по полу и, ударившись о батарею, тоже раскололись, и от них остались одни черепки…
Тут, разумеется, прибежала синьора Лиза. Она испугалась, что Энрика ударилась или поранилась. Прибежала и, не разобравшись, в чем дело, тут же накричала на дочь, назвав ее «плохой, противной девчонкой», и добавила:
– Какая ты нехорошая! Обязательно в Новый год надо что-то натворить. Смотря, будь осторожна, а то заберу у тебя куклу, и ты больше не увидишь ее!
И ушла в ванную комнату.
А Энрика, оставшись одна, схватила куклу, отшлепала ее как следует, назвала ее «плохой, противной девчонкой» и упрекнула в том, что она устраивает неприятности как раз в Новый год:
– Смотри, веди себя хорошо, а то запру в шкаф и не выпущу больше оттуда!
– Почему? – спросила кукла.
– Потому что ты разбила блюдца.
– А я вовсе
– Я тебе покажу машинки! – рассердилась Энрика и шлепнула ее еще разок. Кукла не растерялась и вцепилась ей в волосы.
– Ой! Что ты делаешь? Почему бьешь меня?
– Законная самозащита, – ответила кукла. – Ты же сама научила меня драться! Ты первая ударила. Я и не знала, как это делается.
– Ну ладно, – ответила Энрика, желая сменить тему разговора. – Будем играть в школу! Я буду учительницей, а ты – ученицей. Вот твоя тетрадь. Я вижу, ты сделала в диктанте много ошибок, и я ставлю тебе двойку!
– А при чем здесь эта цифра «два»?
– При том, разумеется. Так делает в школе учительница. А кто пишет без ошибок, тому она ставит пять.
– Почему?
– Потому что так учатся!
– Ну и насмешила ты меня!
– Я?!
– А кто же! – ответила кукла. – Ну подумай сама – ты умеешь ездить на велосипеде?
– Конечно!
– А когда училась и падала с него, тебе кто-нибудь ставил двойку или кол?
Энрика в смущении замолчала. А кукла продолжала:
– Вот подумай: когда ты только еще училась ходить и вдруг ни с того ни с сего садилась на пол, твоя мама ставила тебе на попку двойку?
– Нет…
– Но ходить ты все равно научилась? И говорить научилась, и пить, и есть, и пуговицы застегивать, и шнурки завязывать, и зубы чистить, и уши мыть, и открывать и закрывать двери, и звонить по телефону, и включать проигрыватель и телевизор, и спускаться и подниматься по лестнице, и бросать и ловить мяч, и отличать своего дядю от незнакомого человека, собаку от кошки, холодильник от пепельницы, ружье от штопора, сыр пармезан от горгонцолы, правду от лжи, воду от огня. И все это без каких бы то ни было отметок, плохих или хороших. Не так ли?
Энрика притворилась, будто не заметила вопросительного знака, и предложила:
– Давай я вымою тебе голову!
– Ты с ума сошла? В Новый год…
– Но я очень люблю мыть куклам голову!
– А я очень не люблю, когда мне мыло попадает в глаза!
– Ну знаешь! Ты – моя кукла, и я могу делать с тобой что захочу. Ясно?
Это «ясно?» было из словаря синьора Фульвио. И синьора Лиза тоже нередко завершала свои разговоры этим выразительным «ясно?». Теперь настала ее, Энрики, очередь заставить уважать свои родительские права. Но кукла, похоже, даже не обратила внимания на это веское слово. Она забралась на самую верхушку елки, разбив по пути несколько цветных лампочек, и стала раскачиваться, как на качелях.
Энрика, чтобы не ругаться с нею, отошла к окну. Во дворе мальчишки играли с мячом, катались на самокате, на велосипеде, пускали стрелы из лука, играли в кегли.
– Почему не пойдешь во двор поиграть с ребятами? – спросила кукла, засунув палец в нос, чтобы подчеркнуть свою независимость.
– Там одни мальчишки, – ответила Энрика. – Они играют в мальчишеские игры. А девочки должны играть в куклы. Они должны учиться быть хорошими мамами и хозяйками, должны уметь накрывать на стол, стирать, чистить обувь для всей семьи. Моя мама всегда чистит ботинки папе. И сверху и снизу.