Ринсвинд и Плоский мир
Шрифт:
Почему-то это его встревожило.
Потом откуда-то повеял легкий ветерок, который, впрочем, тут же стих. Мир не изменился – практически. За несколькими исключениями.
Посреди дороги, к примеру, возник пятиметровый горный тролль. Исключительно злой тролль. Тролли все злые, это их обычное состояние, однако данный экземпляр был по-настоящему разъярен. Внезапная и мгновенная телепортация на три тысячи миль вырвала его из родного логова в Раммероркских горах. В соответствии с законами сохранения энергии перенос поднял внутреннюю температуру тролля до опасной отметки. Так что чудовище ощерило клыки и бросилось
– Какое странное существо, – заметил Двацветок. – А оно опасно?
– Только для людей! – крикнул в ответ Ринсвинд.
Вытащив меч, волшебник отважно занес клинок и швырнул его прямо мимо тролля. Меч шумно улетел в кусты у обочины дороги.
Откуда-то донесся слабый-преслабый перестук, как будто залязгали чьи-то старые зубы.
Меч ударился о лежащий в кустарнике валун – самое интересное, валун был так искусно скрыт, что постороннему наблюдателю могло бы показаться, будто камня там не было вовсе. В общем, меч, подобно взметнувшемуся в воздух лососю, отрикошетил от булыжника и впился в серый загривок тролля.
Чудовище заворчало и одним взмахом когтистой лапы распороло бок Двацветковой лошади, которая, испуганно заржав, шарахнулась в чащу деревьев, росших неподалеку. Тролль крутнулся вокруг своей оси и кинулся было в сторону Ринсвинда.
Но тут медлительная нервная система донесла до тролля весть, что он уже мертв. На морде его промелькнуло мимолетное удивление, после чего чудовище рухнуло на землю и рассыпалось в щебень [5].
«А-а-ргх», – подумал Ринсвинд, когда его лошадь в ужасе взвилась на дыбы. Он вцепился в поводья мертвой хваткой, а она неуклюже прошагала через дорогу на задних ногах, после чего, издав дикое ржание, развернулась и галопом помчалась в лес.
Стук лошадиных копыт замер вдали, оставив воздух гудению пчел и шелесту крыльев изредка пролетающих бабочек. Периодически раздавался еще какой-то звук, очень необычный для этого ясного полуденного часа.
Он был похож на стук игральных костей.
– Ринсвинд?
Длинные ряды деревьев швыряли голос Двацветка из стороны в сторону. В конце концов, так и не дождавшись ответа, эхо вернулось обратно. Маленький турист уселся на камень и попытался думать.
Прежде всего, он заблудился. Досадная неприятность, но могло быть и хуже. Лес выглядел довольно интересным, в нем наверняка водились эльфы или гномы, а может, и те и другие вместе. Пару раз Двацветку действительно показалось, что среди ветвей он разглядел странные зеленые лица. Двацветку всегда хотелось встретить эльфа. Вообще-то, на самом деле он мечтал повстречаться с настоящим драконом, но сойдет и эльф. Или гоблин на крайний случай.
Его Сундук куда-то пропал, и это было очень неприятно. А еще начал накрапывать дождик. Двацветок неуютно поерзал на влажном камне и попытался взглянуть на положение вещей оптимистически. К примеру, во время безумной скачки его разогнавшаяся лошадь, продираясь сквозь какие-то заросли, потревожила медведицу с медвежатами, но умчалась прочь прежде, чем та успела отреагировать. Потом лошадь пронеслась галопом прямо по огромной стае спящих волков, но, опять же, стремительно скрылась вдали, оставив яростный вой далеко позади. Тем не менее день близился к вечеру. Вряд ли стоит торчать всю ночь под открытым небом, подумал Двацветок. Может
Камень и правда был каким-то неуютным. Двацветок посмотрел вниз и вдруг узрел странную резьбу.
Рисунок был похож на паука. Или на осьминога. Из-за мха и лишайников деталей не было видно, но вырезанные в камне руны читались легко. Двацветок прочел надпись: «Путник, гастепреимный храм Бел-Шамгарота лежыт в направлении Пупа в адной тыще шагов отсюда». «Очень странно», – подумал Двацветок. Руны были ему незнакомы, тем не менее он без труда прочел их. Каким-то образом сообщение проникло прямиком в его мозг, избавив глаза от утомительной необходимости бегать по строчкам.
Двацветок поднялся на ноги и отвязал утихомирившуюся лошадь от молодого деревца. Он не знал, в какой стороне находится Пуп, но среди деревьев вроде бы вилась какая-то заросшая тропинка. Похоже, этот Бел-Шамгарот готов из кожи вон лезть, лишь бы помочь заблудившемуся путнику. Выбор был прост: либо Бел-Шамгарот, либо волки. Двацветок решительно кивнул.
Здесь необходимо отметить, что несколько часов спустя двое волков, идущих по его следу, вышли на ту же самую полянку. Взгляд их зеленых глаз упал на вырезанную в камне странную восьминогую фигуру, которая и в самом деле могла оказаться либо пауком, либо спрутом, либо еще каким-нибудь, куда более необычным, чудовищем. Однако волки, узрев ее, немедленно пришли к выводу, что в конце концов они не так уж и голодны.
А примерно в трех милях от поляны один неудавшийся волшебник висел высоко над землей, держась обеими руками за ветку березы.
На дерево он попал после пяти минут интенсивных занятий физкультурой. Сначала из подлеска вылетела разъяренная медведица и одним ударом лапы разодрала горло его лошади. Потом Ринсвинд, удирая с места побоища, выбежал на поляну, по которой кружила стая разгневанных волков. Доведенные до отчаяния преподаватели из Незримого Университета, так и не сумевшие обучить Ринсвинда искусству левитации, были бы изрядно потрясены той скоростью, с которой он домчался до ближайшего дерева и взобрался на самую макушку без видимой помощи рук и ног.
Волки и медведица остались внизу. Теперь нужно было решить, как поступить со змеей.
Змея была большая, зеленая и обвивала ветку с присущим рептилии терпением. Ринсвинд прикинул, ядовитая она или нет, но потом выбранил себя за дурацкий вопрос. Эта змея не могла не быть ядовитой.
– Ты чего ухмыляешься? – спросил он у фигуры, которая сидела на соседней ветке.
– ЭТО ОТ МЕНЯ НЕ ЗАВИСИТ, – ответил Смерть. – А ТЕПЕРЬ, БУДЬ ДОБР, РАЗОЖМИ РУКИ. Я НЕ МОГУ ТОРЧАТЬ ЗДЕСЬ ВЕСЬ ДЕНЬ.
– Зато я могу, – вызывающе заявил Ринсвинд.
Волки, сгрудившиеся у основания дерева, задрали головы и заинтересованно посмотрели на то, как их будущая еда разговаривает сама с собой.
– ТЕБЕ НЕ БУДЕТ БОЛЬНО, – уверил Смерть.
Если бы слова имели вес, одного предложения, произнесенного Смертью, хватило бы, чтобы удержать на якоре целое судно.
Руки Ринсвинда свело от боли. Он хмуро взглянул на слегка просвечивающую фигуру, которая сидела на дереве, словно стервятник какой.