Ринсвинд и Плоский мир
Шрифт:
— Ну, я бы немного подождал. — Главный философ приставил руку ко лбу на манер козырька и, подняв голову, прищурился. — По-моему, оно еще слишком яркое, чисел не видно.
Чудакулли довольно кивнул.
— Полдник нам всем пойдет на пользу, — сказал он. — Хотелось бы чего-нибудь легкого, пляжного…
— Ага, холодной свининки с горчичкой, — подтвердил декан.
— И пива, — добавил главный философ.
— А пироги еще остались, ну, те, что с яйцами внутри? — поинтересовался профессор современного руносложения. — Хотя, должен признаться, я всегда считал это жестокостью по
Послышался тихий «чпок», как будто кто-то засунул палец в рот, а потом, подцепив щеку, резко его выдернул. В семилетнем возрасте подобные забавы приводят в дикий восторг.
А вот Думминг никакого восторга не испытал. Он медленно повернулся, заранее ужасаясь тому зрелищу, которое, как он предчувствовал, ему вот-вот предстоит увидеть.
Госпожа Герпес, держа в одной руке поднос со столовыми приборами, недоуменно тыкала в воздух деревянной палкой, которая раньше подпирала окно.
— Йа только слегка подьвинула его, чьтобы было удобнее доставать едю, — пояснила она. — А теперь йа просто не знаю, кюда оно подевалось.
Там, где прежде темнел четырехугольник, ведущий в пыльный кабинет географа, теперь покачивались пальмовые ветви и переливался на солнце песок. Можно было бы сказать, что пейзаж от этого только выиграл. Хотя это как и откудапосмотреть.
Задыхаясь, Ринсвинд вынырнул на поверхность. Он упал в очередной водоем.
Который находился внутри… некоей пещеры. Прямо над головой вырисовывался круг небесной синевы.
Сюда падали камни, сюда наносило песок, здесь прорастали семена. Прохладно, влажно и зелено… крохотный оазис, спрятанный от солнца и ветров.
Ринсвинд выбрался на сушу и, пока вода стекала с одежды, осмотрелся. Несколько деревьев ухитрились пустить корни в расщелине. Имелся даже клочок настоящего пляжа. Судя по пятнам на скалах, когда-то уровень воды был значительно выше.
А вон там… Ринсвинд вздохнул. Ну разве не типичная картина? Стоит найти удаленный от всех и вся, прелестный, дикий уголок, как НЕИЗМЕННОвыясняется, что какой-то любитель граффити уже успел здесь побывать и все испоганить. Некогда по делам чрезвычайной скрытности Ринсвинда занесло в Морпоркские горы. И что он там обнаружил? Дальняя стена самой глубокой пещеры оказалась сплошь изрисована плодами вдохновения какого-то вандала: корявыми буйволами и антилопами. Ринсвинда тогда это так разозлило, что он постирал все к чертовой матери. Но мало того, вандалы оставили после себя кучи старых костей и всякого мусора! Некоторые абсолютно не умеют вести себя в общественных местах.
Здесь каменные стены тоже были покрыты всякими картинками — бело-красно-черными. «Как и в прошлый раз, животные, — заметил про себя Ринсвинд. — И опять художник так себе».
Капая водой, он остановился перед одним рисунком. Кажется, на нем пытались изобразить кенгуру. Узнаваемые уши, хвост и клоунские лапы. Но в целом животное выглядело… незнакомым. Рисунок был покрыт таким множеством линий и наложенных мелких сеточек, что создавалось весьма странное впечатление. Как будто художник задался целью показать кенгуру не только снаружи, но и изнутри, а также
И вдруг изображение словно бы ожило.
Ринсвинд даже сморгнул. Глаза его разъезжались в разные стороны, будто ноги на льду. Неприятное ощущение…
Он поспешил прочь вдоль стены пещеры, стараясь уже не вглядываться в наскальную живопись, и вскоре путь ему преградила большая груда булыжников, по которой можно было выбраться на поверхность. Однако сбоку от груды была небольшая щелка, в которую можно было бы пролезть. Ринсвинд опасливо заглянул в неведомую темноту. Похоже, это была не пещера, а туннель, у которого обрушился потолок.
— Ты прошел мимо, — произнес кенгуру.
Ринсвинд повернулся. Кенгуру стоял на миниатюрном пляже оазиса.
— А ты здесь откуда?
— Об этом потом, но ща я тебе кой-чего покажу. Кстати, если хошь, можешь называть меня Скрябби.
— Как-как?
— Мы ведь комрады, точняк? Я здесь, чтобы ПОМОЧЬтебе.
— О боги…
— Один ты не выживешь, друг. Ты вообще не думал, благодаря кому ты дожил до сегодняшнего дня? В наши дни воду здесь фиг найдешь.
— Ну, не знаю, просто я все время падал в…
Ринсвинд осекся.
— Точняк, — отозвался кенгуру. — И тебе не кажется это странным?
— Ну, я считал, что это обычное везение… — Ринсвинд задумался над только что сказанным. — Должно быть, совсем с ума сошел.
В пещере даже мух не было. Время от времени слышался тихий плеск волн, но это нисколечко не успокаивало, поскольку никаких рыб, способных возмутить поверхность водоема, не наблюдалось, да и ветра тут не было. А где-то там, наверху, палило солнце, и мухи вились, как… очень много мух.
— А почему здесь так тихо? — подозрительно осведомился он.
— Иди сюда, глянь.
Ринсвинд, вскинув вверх руки, попятился.
— Я очень не люблю когти. И зубы. И клыки. И…
— Просто глянь на этот вот рисунок, друг.
— Ты про кенгуру?
— Про какого кенгуру, друг?
Ринсвинд окинул взглядом стену. На том месте, где раньше пребывало изображение кенгуру, теперь было пусто. Чистый камень.
— Готов поклясться…
— Говорю, ты сюда лучше глянь.
Ринсвинд опустил глаза на камень. Его поверхность выглядела так, как будто сначала множество людей приложили к ней ладони, а потом сверху плеснули охрой.
Он вздохнул.
— Ясно, — устало сказал он. — Проблема мне понятна. Со мной такое постоянно происходит.
— Ты это о чем, друг?
— Когда я щелкаю иконографом, все получается точно так же. Находишь интересную композицию, бес начинает яростно рисовать, а когда из иконографа вылезает рисунок, выясняется, что в самом его центре красуется твой большой палец.
У меня все полки завалены иконографиями моего большого пальца. Я как будто вижу, как этот твой художник, весь вдохновение, набрасывает образы, кладет широкие мазки и только в самом конце замечает, что забыл убрать руку с…