Rise
Шрифт:
— Ты обещал не мешать! Сюда входит необходимость держать язык за зубами, — нахмурилась она. Да уж, шутка не прошла.
— Ладно, молчу, — я поднял руки в примирительном жесте, а потом положил их на стол и опустил на них голову. Я прикрыл глаза, чтобы не пялиться на Грейнджер беспрестанно.
*
— Малфой, проснись, — прозвучал около уха мягкий и такой приятный голос. Я улыбнулся, но глаза не открыл.
Теплая рука легла на мое плечо и слегка потрясла.
— Эй, просыпайся, говорю.
И тут до меня дошло,
— Э-э, я, кажется, задремал, — хрипло сказал я.
— А ты крепко спишь, — ответила мне она. — Но я представила, какой крик ты поднимешь, если я без тебя займусь зельем, и решила, что лучше все же разбудить.
— Да, все правильно, — пробормотал я, пытаясь разобраться, который сейчас, собственно, час. — Ты уже закончила с проверкой эссе?
— Конечно, — она кивнула. — Я уже успела и подготовить все для зелья. Осталось только огонь зажечь и можно приступать, — а еще она успела сменить свою обычную мантию на рабочую и собрать волосы в гладкую прическу.
— Я так долго проспал?.. Ты почему меня раньше не разбудила?
— Хм, а когда ты спишь, ты гораздо добрее… — задумчиво проговорила Гермиона. — Подумай, может, потому и не будила раньше.
Она прошла к столу, где стоял котел с зельем, и включила горелку. Там уже стояли различные флаконы, колбы и коробочки с ингредиентами, а также лежал листок с рецептом.
Я переместился поближе к ней, и сердце забилось быстрее. Что, если что-то пойдет не так, и зелье не получится? Должно быть, мысли отразились на моем лице, потому что Грейнджер спросила:
— Нервничаешь?
— Есть немного, — честно сказал я.
— А я — почти нет, — она улыбнулась и посмотрела на часы.
— Врешь.
Она не ответила. Мы молча наблюдали, как нагревается и становится прозрачной жидкость в котле. Грейнджер время от времени поглядывала на часы и заламывала пальцы. Конечно же, она тоже была на нервах.
По прошествии пятнадцати минут она помешала зелье, а затем взяла со стола горсть невзрачных небольших корешков.
— Ну вот… осталось добавить корни маргариток, и мы поймем, все ли делали правильно до этого момента, — с этими словами Гермиона слегка дрогнувшей рукой бросила в котел один корешок.
Я затаил дыхание. Грейнджер продолжала добавлять корешки в зелье, но с ним ничего не происходило, оно по-прежнему оставалось прозрачным. После седьмого корешка она тоже, казалось, перестала дышать, сжав губы в тонкую линию. Когда она забросила десятый, я сжал пальцы в кулак от досады и уже решил, что наша затея провалилась, но после того, как одиннадцатый корень маргаритки коснулся поверхности зелья, оно стало бледно-розовым. Мы с Гермионой одновременно выдохнули и переглянулись. Но радоваться было рано, ведь нужный нам цвет пока еще не проявился. С каждым следующим корнем жидкость в котле приобретала все большую яркость, но цвет по-прежнему был розовым. И только когда пятнадцатый корешок упал в зелье, оно мгновенно стало
— Есть, — победно выдохнула Грейнджер. — Теперь снова помешать. Малфой, подай мне флакон с рогом единорога, пожалуйста.
Я открыл его и передал ей, руки мои немного тряслись. Наши пальцы соприкоснулись на миг, и я почувствовал, какие же у нее холодные руки.
Гермиона достала рог из флакона и медленно опустила в зелье. Оно тихонько зашипело и начало искриться, а потом на его поверхности появились разводы всех цветов радуги.
— Теперь, по идее, самое важное, — напряженно сказала Грейнджер, открывая колбу с водой, в которой плавала невзрачная пиявка. — Протяни левую руку, — одновременно она медленно начала мешать зелье.
Я немедленно выполнил ее просьбу. Она на секунду оставила в покое котел и расстегнула манжету моей рубашки, немного закатав рукав, открыв предплечье и выставив напоказ мою уродливую черную метку. Я поморщился, но Гермиона никак не выказала свои эмоции по поводу увиденного. Снова оставив зелье, она достала пиявку длинным тонким пинцетом и посадила ее на мое запястье, туда, где можно было прощупать пульс. Червь тут же всосался в мою руку.
— Обязательно было именно на левую руку ее сажать? — спросил я глухо.
— Ближе к сердцу, так лучше, — отрывисто ответила Грейнджер. — Теперь осторожно сними ее пинцетом и посади на мою руку, на то же место, — она протянула ко мне руку ладонью вверх.
С трудом оторвав пиявку от своей руки, я положил ее на запястье Гермионы. Спустя минуту пиявка была уже в полтора раза толще.
— Думаю, хватит, — сказала Грейнджер, ухватив ее пинцетом. — В принципе, достаточно было и нескольких капель крови, но так надежнее.
Пиявка завертелась, пытаясь вырваться из цепкого захвата, но шансов на спасение у нее не было никаких. Как только Гермиона осторожно опустила ее в котел, зелье перестало искриться и окрасилось в салатовый цвет.
— Грейнджер, оно же должно стать изумрудно-зеленым! — в ужасе воскликнул я.
— Знаю, — глухо отозвалась она, — но ему же еще настаиваться две недели. Думаю, все будет как надо, — она выключила горелку и накрыла котел золотой крышкой. — Все, — она устало опустилась на стул.
У меня закружилась голова, и, судя по бледному лицу Гермионы, ей тоже было не очень хорошо.
— Ты как? — спросил я.
— Терпимо, — отозвалась она. — А ты? Когнициа впускает в кровь особое вещество, от которого могут появиться симптомы, похожие на алкогольное опьянение.
— Тогда понятно, почему у меня кружится голова.
— К утру пройдет, не беспокойся.
— Да мне все равно, — отмахнулся я.
— Что ж, можно вздохнуть с облегчением и на некоторое время расслабиться. Предлагаю остаток ночи посвятить сну. Расходимся, — проговорила Грейнджер и, поднявшись со стула, пошатнулась. — Симптомы сильнее, чем я думала.
— Давай я провожу тебя до твоей комнаты, — предложил я и замер, когда понял, что сказал.
— Не стоит. Я справлюсь. Тебе и самому не помешает помощь сейчас, — отказалась она.