Риша решает!
Шрифт:
– Отлично. Скоро стану космонавтом.
– Не язви мне.
– И не собирался. Просто мы вернулись в детский сад, вот я и соответствую.
Она тяжело вздыхает, не сводя с меня пристального взгляда, и я принимаюсь нервно покачивать ногой.
– Ничего не хочешь рассказать мне, Стас?
– Наша ябеда уже справилась. К чему повторения?
Ресницы матери подрагивают. Нехорошо. Этот нервный тик всегда предзнаменует разбор полетов на самом высоком уровне, но я готов.
– Я попросила тебя прийти на занятие
– Я всего лишь сказал правду. Разве это запрещено?
– А тебя кто-то просил? Спрашивал совета, может быть? М-м?
Она складывает руки в замок поверх стола и подается вперед, опираясь на локти. Воротник блузки натягивается на тонкой шее, плотная ткань пиджака топорщится на плечах, делая их более массивными. Хочет напугать меня? Пытается морально подавить опытом и авторитетом? Хороший ход, но я не Влад и не папа, которые тут же опустили бы головы, пробормотав «ты права». Приподнимаю подбородок, обхватываю ладонью колено, чтобы остановить беспокойную конечность, и отвечаю взвешенно и сдержанно:
– Я имею право на собственное мнение. Как и право высказывать его.
– Да, – кивает мама и тут же стреляет в упор: – Если ты компетентен и объективен в вопросе. Минусы по обоим пунктам, Стас.
– Хочешь сказать, я плохой танцор?
– Хочу сказать, что ты не тренер и не учитель.
– Но я работал с лучшими из них! – теряю собранность и повышаю тон. – И если Леся хочет хотя бы приблизиться к этому уровню, то…
– И ты истерить будешь? Какой ужас. Все вокруг такие глупые, да? Один ты у меня умный, непонятый и непризнанный гений. Как тяжко тебе живется, наверное. Иди пожалею.
Приоткрываю рот, но голос пропадает. Мама откидывается на спинку кресла и разочарованно цокает языком.
– Может, в роддоме все-таки что-то напутали, и у меня две дочки. Признайтесь уже, я вам обоим платьица с бантиками куплю, чтобы вы так бурно не демонстрировали свои милые капризы.
Слова бьют точно в цель, стыд ощущается горячими пятнами на лице и шее. Смотрю на кактус и всерьез подумываю самостоятельно об него приложиться. Неужели я действительно превращаюсь в истеричку?
– Стас… – уже более мирно произносит мама.
– Я тебя услышал, – серьезно отвечаю я. – Больше подобного не повторится.
Поднимаюсь с места, мечтая поскорее свалить отсюда, но стук ногтя по столешнице заставляет остановиться. Мама кивает на стул и довольно улыбается.
– Мы еще не закончили.
– Ну разумеется.
Я возвращаю ей вымученную улыбку и опускаюсь на стул. Из этого кабинета можно выйти либо с грамотой в руках, либо с листком наказания. В моем случае приговор неизбежен.
– Итак, – торжественно говорит мама, многолетний опыт ведения концертных мероприятий
– У меня есть партнерша. И не одна. Я могу хоть десяток привести, и мы поставим такое шоу, что все твои…
Между бровей матери появляется глубокая вертикальная складка, и я замолкаю, чтобы не злить ее еще больше.
– Мы ведь договорились, Стас. Это должна быть обычная девушка, а не робот, который жил в танцевальных классах с тех пор, как научился ходить.
– Но я такой же робот.
– В этом и суть.
Огонь негодования обжигает горло и легкие, и я снова не могу его контролировать.
– В чем?! – хлопаю ладонью по столу. – Я не понимаю! Чего ты добиваешься?! Зачем это все?!
– Ты можешь хоть раз просто довериться матери? – спрашивает она чуть дрогнувшим голосом. – Хотя бы раз, Стас. Я ведь переживаю. Хочу как лучше.
– Кому лучше?
– Всем.
Запрокидываю голову и растираю сухими ладонями лицо. Чтобы нам всем стало лучше, кое-кому неплохо бы уехать, как можно дальше и как можно скорее, но с подачки Маргариты Ивановны мы трое заперты здесь. Мама все еще изображает расстроенную невинность, и я приглушенно усмехаюсь.
– Прекрати это. Ты прекрасно знаешь, что на меня такое не действует.
Она приподнимает уголки губ и пожимает плечами:
– Попытаться стоило. Раньше ты на это покупался.
– Лет десять назад.
– Да, тогда ты был милым и добрым тринадцатилетним мальчиком.
– Я и сейчас такой. Только уже не мальчик.
– Так покажи мне это.
– Тебе не кажется, что манипулировать чувствами собственного сына как минимум…
– Не учи меня воспитывать детей, – строго перебивает она. – Ищи партнершу и начинай подготовку к новогоднему концерту. Осталось меньше двух месяцев.
– Ладно, – цежу сквозь зубы. – Позвоню Ксюше и…
– Нет!
– Значит, и номеру я говорю – нет. Я не хочу возиться с новичками, мне хватает младшей группы. Если уж на то пошло, то я мог бы вообще…
Мама выпрямляет спину, и я невольно опускаю подбородок.
– У нас уговор, Стас. Ты работаешь в центре до конца года, а после можешь отправиться на все четыре стороны.
– Этот уговор был до того, как ты позвала сюда Лесю.
– Ей нужна поддержка. Так же как и вам с братом.
– Ты будто издеваешься, – раздраженно выдыхаю я.
– Я тебе помогаю, – уверенно заявляет она. – И не только тебе.
– Мне не нужна помощь.
– Это ты так думаешь.
Ее не переспорить. Хочется вскочить и хлопнуть дверью, но подобное лишь подтвердит мою несостоятельность. Это вызов. Вызов, который придется принять, чтобы доказать матери и всем остальным, что я еще не сломался.
– Я могу идти? – спрашиваю сухо, виски гудят от напряжения.
– Как только мы закрепим то, о чем говорили.