Рискнуть и выиграть
Шрифт:
— Дай нам полчаса, и мы будем готовы!
— Хорошо, — согласилась Зоя. — Это… — Голос ее стал удаляться.
Джеймс посмотрел на Люси и нахмурился.
— Не стоит волноваться из-за моей матери.
— Но… — Она наблюдает за мной, оценивает, а затем будет обсуждать с тобой, хотелось сказать Люси, но она сдержалась. Она еще не готова показать ему свою уязвимость. — Но мы не можем игнорировать ее присутствие, Джеймс.
— Не можем, — не стал он спорить. — Но и вмешиваться не позволим.
Он приник к ее губам, и все проблемы немедленно вылетели из головы Люси. Джеймс стащил
— Разведи ноги пошире, откинься назад и получай удовольствие, а потом вспоминай о том, что я делал, когда будешь сидеть за столом с моей матерью. — Он греховно улыбнулся. — Я тоже буду вспоминать об этом.
И, наклонив голову, он приник губами к самой интимной части ее женского естества. Люси инстинктивно выгнулась дугой, и по ее телу одна за другой пошли волны дрожи от этой изысканнейшей из ласк. Джеймс забросил ее ноги себе на плечи, и она почувствовала, как его язык проникает все глубже и глубже в нее, даря наслаждение, от которого она почти мгновенно взлетела на самый пик, вскрикнула и содрогнулась, едва не потеряв сознание. Он дождался, пока тело Люси перестанет дрожать и расслабится, и лишь потом поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.
— Помни только об этом, что бы ни сказала и ни сделала моя мать.
Как будто такое можно забыть! Острейшее наслаждение все еще пульсировало в каждом нервном окончании ее тела.
Джеймс оставил ее одну, чтобы она могла принять душ и привести себя в порядок, но Люси не чувствовала его отсутствия. Казалось, он проник в каждую клетку ее существа и заполнил собой. Он вернулся, чтобы тоже принять душ, в тот момент, когда она уже причесывалась, и Люси то и дело отвлекалась, чтобы насладиться видом его великолепного обнаженного тела.
Она поймала себя на том, что продолжает видеть Джеймса обнаженным, даже когда он уже полностью оделся. Он тоже наблюдал за ней и не торопил, понимая, что она хочет предстать перед его матерью во всеоружии.
Во время ужина Люси пребывала как будто в двух измерениях. В одном измерении — реальном — она участвовала в беседе и даже понимала, что ест говядину, запеченную с лапшой и овощами, хотя и не чувствовала вкуса.
В другом — она принимала и без труда расшифровывала послания Джеймса, которые он посылал ей при каждом взгляде. Послания, полные обещания наслаждений, еще более острых и изысканных, чем он уже доставил ей. Под этими взглядами тело Люси начинало мелко дрожать, соски предательски выступать сквозь одежду, а лоно увлажняться и конвульсивно сжиматься.
Ей было неловко за столь откровенную реакцию собственного тела, и она не понимала, как Зоя Хэнкок не чувствует, что происходит у нее под носом. Конечно, Зоя не могла знать, что произошло внизу — на закрытой террасе, в душе, в бассейне, но не могла же она быть настолько толстокожей, чтобы не ощущать в воздухе электрических разрядов. Нет, наверняка она все чувствовала и понимала. И знала, что стоит ей оставить сына и его секретаря наедине…
Люси все сильнее чувствовала себя не в своей тарелке. Сидеть за одним столом и знать, что Зоя все знает… От этого их отношения с Джеймсом переставали быть личными, а Люси не могла этого допустить.
Она больше не может оставаться здесь.
Если
К счастью, ужин закончился. Зоя принесла кофе с шоколадными конфетами, но Люси решительно встала, подавив соблазн остаться и испытать обещанное Джеймсом еще большее удовольствие.
— Спасибо за прекрасный ужин, Зоя. Я прекрасно поплавала, Джеймс. Но сейчас мне пора уезжать, — произнесла она, натянуто улыбаясь.
На лицах обоих отразилось неподдельное удивление.
— Если вы позволите…
— Конечно, дорогая, если ты должна ехать…
— Мне завтра с утра на работу, — пробормотала она и поспешно направилась к выходу.
Звук отодвигаемого стула заставил ее напрячься.
— Я провожу тебя до машины, — решительно, но спокойно сказал Джеймс.
Больше он не произнес ни слова — ни в доме, ни снаружи, пока они поднимались вверх по лестнице, но Люси чувствовала, что он напряженно размышляет над ее поведением. Она засомневалась в правильности своего решения. Не разрушает ли она своим отъездом ту хрупкую связь, которая образовалась между ними? Но менять решение уже слишком поздно. Кроме того, она и не хочет делать это, потому что уверена: есть что-то неправильное в том, чтобы вести себя так в присутствии Зои. Люси очень хотелось снова заняться любовью с Джеймсом, но она решительно вытащила из сумки ключи от Орландо.
— Почему ты убегаешь? — резко спросил Джеймс за ее спиной.
— Я не убегаю. Просто завтра утром мне надо быть в офисе, — спокойно ответила она, усаживаясь за руль. Но внутри у нее все трепетало от страха, что, попроси ее Джеймс остаться или обними, она не сможет устоять.
Джеймс захлопнул дверцу, но не отошел от машины.
— Что ж, тогда не опаздывай, — предупредил он многозначительным тоном.
Люси вставила ключ в замок зажигания и подняла на него глаза. Взгляд сузившихся синих глаз не оставлял сомнений в том, что их обладатель уверен: все будет так, как хочет он.
— Я… я буду вовремя, — пообещала Люси и завела двигатель.
Джеймс кивнул и отступил. Люси выехала со стоянки, пребывая в смятении от борющихся в ней желаний и сомнений, центром которых был Джеймс.
Завтра, повторяла она. Завтра она будет точно знать, что происходит между ними. Сегодня все случилось столь неожиданно и стремительно…
Теперь все зависит от Джеймса. Завтра…
Завтра развеются все ее сомнения.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Четыре недели… четыре чудесные, волнующие, чувственные недели. Даже если бы это были последние недели ее жизни… Впрочем, нет. Она не должна так думать. Еще не должна. Ведь пока Джеймс не выказал ни малейшего признака того, что устал от нее или пресытился ею. Это оставляло Люси надежду, что их отношения выдержат то, что она рано или поздно должна будет ему сообщить.
Секс между ними по-прежнему оставался жарким, неизменно упоительным и неистовым. Иногда в офисе, когда, казалось бы, оба они были поглощены работой, воздух вокруг них вдруг сгущался и начинал потрескивать электрическими зарядами. Люси чувствовала, что больше не принадлежит себе — что бы она ни делала, ни говорила, было связано с Джеймсом.