Рискованное увлечение

Росс Джулия

– Расскажите мне. – Джульетта произнесла эти слова точно так же, как он вчера вечером. Без уверенности в том, что он доверяет ей в достаточной степени. Без уверенности в себе, что сможет это выслушать.

Олден снова бросил на нее быстрый взгляд и улыбнулся. Его улыбка была для нее подарком, знаком доверия. Джульетта улыбнулась одной из своих улыбок – но робкой и бездыханной, тогда как его была полна внезапной уверенности.

– Ее звали Эмили. Дочь местного учителя. Она была очаровательна. Одна из тех хрупких, эфирных девушек, которые кажутся недостаточно

сильными, чтобы справиться с тем, для чего они рождены.

– Как вы познакомились?

– Первый раз я увидел ее в храме. Пока мой отец одаривал прихожан своим снисходительным вниманием, я улучил момент и поговорил с ней. Вскоре мы стали встречаться. Это были тайные свидания в парках поместья. Мы разговаривали о поэзии, обсуждали философские темы.

– Она была начитанна?

– Достаточно, – сказал Олден. – И у нее был живой ум. Мы страстно влюбились друг в друга. Нет ничего сильнее, чем первая юношеская любовь. Неопытное, не испорченное миром чувство на пороге возмужания. Я боготворил Эмили. Мы даже обменялись несколькими робкими поцелуями. Черт возьми, это было так волнующе… – В голосе у него была еле уловимая ирония над собой. Он откинул голову назад и прикрыл глаза. – Мой рот дышал неподдельным лиризмом, когда я притрагивался к ней. Все пело во мне от прикосновения тех девичьих губ – деликатных и легких, как крыло бабочки. Но я твердо решил щадить ее целомудрие, хотя своей милой сдержанностью она воспламеняла мои чресла, как искра трут. Я хотел на ней жениться.

Что было дальше, Джульетта знала и без слов. Она бы и сама сделала то же, будь у нее старшая сестра.

– Поэтому вы пошли к Грегори, чтобы излить ему душу?

Олден засмеялся, но с горчинкой в голосе. И своего рода грустной умудренностью.

– Грегори был очень вежлив. Он подчеркивал, что Эмили неподходящая партия для сына виконта. Он говорил, что мужчины нашего класса используют таких девушек для других целей. На мои возражения Грегори отвечал, что может это доказать. Эмили тогда было только пятнадцать. Через два месяца она носила его ребенка.

– И что с ними было потом? – спросила Джульетта, слыша, как стук лошадиных копыт мешается с тяжелым биением ее сердца.

– Ее отец пытался вызвать Грегори на дуэль, но мой отец обо всем позаботился. Учитель был уволен, и семью выслали в другое место. Ребенок умер еще в утробе – и к счастью, как, возможно, сказали бы некоторые. Год спустя Эмили вышла замуж. За вполне достойного человека, я полагаю. Вот такая история. – Олден криво усмехнулся. – Вы можете подумать, что я использовал это как предлог, чтобы потом соблазнять бесчисленное множество женщин. Странно, что я об этом вообще говорю. Раньше я никому не рассказывал, как меня предала самая первая в жизни любовь.

– Эмили?

– О нет, – сказал Олден, все еще с некоторой легковесностью. – Несчастное дитя ничего не могло с собой поделать. Сдержанность, которую она мне выказывала, была совершенно неподдельной. Но мой брат был очень настойчив. Нет, не Эмили – Грегори меня предал. Из-за его предательства я оказался в Италии и пробыл там долгое время.

Но я все равно не переставал его любить.

– Естественно, – сказала Джульетта. – Он был вашим братом.

Солнце брызнуло сквозь кружево, когда Олден приложил руку к стеклу. Он подтянул створку вверх и закрыл окошко.

– Грегори сделал это из любви ко мне. Он хотел уберечь меня от ошибки в жизни. Потом я часто размышлял над этим. Как бы сильно я ни верил в искренность его мотивов, я понимал, что он обошелся с Эмили варварски. Он всячески противодействовал моему участию в ее судьбе. Простить это было чертовски трудно. Хотя задним числом я рассматриваю бегство в Италию как глупость и жалость к себе. Бросаться в объятия Марии, чтобы научиться быть таким же холодным и расчетливым, как Грегори? Это было ребячеством.

– Но как вы могли оставаться с ним в одном доме, после того как он соблазнил вашу первую любовь?

– Это было непросто. Но в то же время, надо признать, в какой-то степени он был прав. Если бы я сбежал с Эмили, это погубило бы нас обоих. Та щенячья любовь была лишена настоящей глубины. Наш брак обернулся бы катастрофой. Возможно, Грегори просто избрал детский способ, чтобы продемонстрировать это.

– Вероятно, первая любовь всегда обречена. В шестнадцать мы еще такие дети! Я бы не хотела вновь оказаться такой юной.

Олден внезапно рассмеялся:

– Боже упаси! Я тоже!

Они сидели в уютной тишине, словно с этим доверительным разговором их отношения переместились на новый уровень, когда больше не требовалось ничего пояснять вслух. Джульетте даже не нужно было выражать ему свое сочувствие и ужасаться тому, что содеял Грегори. Олден это уже и так понял.

– Что еще означает это ощущение безопасности, доверия – если не любовь?

– Насыщенность, – сказала Джульетта. – Вы сами так говорили, еще раньше.

– В самом деле? – удивился Олден. Его руки небрежно лежали на ящичке с грузом писем, бумаг и перьев.

– Во время нашего итальянского ужина вы объясняли, чем вам не нравится постоянство и почему вы добивались многих женщин. Вы сказали, что искали насыщенности, которой никогда не хватает.

– Смелые слова! Здорово же я себя натренировал, если уверовал в это!

– А теперь нет?

– Теперь я открыл для себя любовь, – сказал Олден. – Гораздо большую и более искреннюю страсть, по насыщенности не сопоставимую ни с чем. Раньше я никогда не испытывал ничего подобного. Вы можете этому поверить?

– Может быть. – Джульетта потупила глаза, почти боясь встретиться с ним взглядом.

– Это чувство атакует мое сердце, даже когда вас нет рядом. Я абсолютно убежден, что любая другая женщина будет только раздражать меня. Вы погубили меня, Джульетта.

Несмотря на волнение, она засмеялась:

– Погубила? Каким образом?

– Черт возьми, как ни ужасно это сознавать, но мои дни распутника закончились.

– Просто это знак того, что вы потихоньку впадаете в детство.

– Нет, – негодующе возразил Олден, – просто это знак того, что ко мне наконец возвращается разум.