Рискованные игры без правил
Шрифт:
В комнате наступила тишина. Все смотрели на Назарова, который был напряжен, как загнанное в клетку животное. Тимур с Егором переглянулись и посмотрели на Ершова. Тот вздохнул и покачал головой. Двое сотрудников полиции со скучающим видом стояли в дверном проеме.
— Время вышло. Ваш ответ? — потребовал Волков.
Назаров покачал головой и сказал:
— Вы совершаете большую ошибку, только когда поймете это, будет поздно.
— Поздно для чего? — спросил Ершов.
— На вашем месте, я бы спросил «для кого», — произнес Назаров с недоброй улыбкой.
— Для
— Нет, для моей женушки, — ответил он и посмотрел на Егора. — То, что вы найдете, не считая оружия, прямо угрожает ей и, возможно, ее матери.
Тот насторожился.
— Не ломайте комедию, — проговорил Волков, теряя хваленое терпение. — Назаров!
— Не понимаю, почему я должен облегчать вам работу, — пожал плечами Сергей. — Работайте, ищите. Вам за это платят зарплату.
Адвокат вопросительно посмотрел на Егора. Он быстро кивнул в сторону пола. Это не ушло от внимания следователя, и он удовлетворительно улыбнулся.
— Ребята, найдите двух понятых, — повернулся Волков в сторону полицейских. — Будем выполнять работу, за которую нам платят зарплату.
Глава двадцать шестая
Настя проснулась, и села в постели. Солнечный свет залил всю спальню ярким светом и показал на полу смятые салфетки. Воспоминания нахлынули на нее и губы сами с собой растянулись в легкой улыбке. Ее грудь до сих пор приятно покалывала от его ласк. Она осторожно потянулась, но ощутив в боку легкую боль, опустила руки и встала с постели.
Настя заметила на столе кухни привычную записку «Доброе утро. Ушел по делам, скоро вернусь». Следующие полчаса ушли на принятие душа и завтрак.
Настя неожиданно вспомнила о письме и, поставив чашку с кофе на стол, последовала в прихожую. Из кармана куртки она достала достаточно объемный конверт, покрутила в руках и попыталась открыть. Он был так плотно заклеен, будто отец боялся, что он случайно мог раскрыться. В углу стояла надпись от руки черными чернилами: «Моей дочери, Ерофеевой Анастасии Леонидовне, передать лично в руки после принятия наследства». Настя пыталась понять, что чувствовала в данную минуту, кроме любопытства. Небольшое волнение. Не думая ни о чем, вместе с письмом она последовала в гостиную, с трудом открыла конверт и села на диван.
Она вытащила стопку бумаг, сложенных вдвое и раскрыла их. Настя увидела листок, написанный почерком отца, и отложила его в сторону. Ее глаза зацепились за остальные бумаги. На них были непонятные ей схемы со стрелками, цифры, даты и адреса. Рядом с адресами напечатаны имена неизвестных ей людей с паспортными данными. Она прошлась глазами еще раз по схеме и ничего не поняла. На следующем листе Настя увидела названия трех банков на иностранном языке, рядом длинные цифры. Она округлила глаза, когда увидела в конце счета суммы, а рядом имя ее отца на латинском языке.
— Что за…, — пробормотала она и взяла другой лист.
На нем опять были схемы, только с другими именами людей и суммами в рублях. Настя поняла лишь одно, что пока ничего не понимала и повернула голову к отложенному листу, письму от отца. Нехорошее предчувствие
«Настенька, если это письмо попало тебе в руки, значит, меня уже нет, ты приняла наследство и тем самым возложила на свои плечи проблемы, которые когда-то были моими. Когда дочитаешь его до середины, у тебя появится желание выбросить письмо, но пожалуйста, не торопись этого делать. Давай повеселимся вместе?!..»
По мере того, как ее глаза пробегали по строкам, неприятное предчувствие постепенно сменилось непониманием и одновременно шоком. Дойдя до середины письма, она почувствовала себя так, будто ее окунули в ледяную воду. Ее тело покрылось мурашками, и она неосознанно сильно сжала края листа. Настя резко вскочила с кровати и зашипела от волны боли в боку.
— Черт! — проговорила она, приложив руку к больному месту.
Она начала делать глубокие вдохи и выдохи. Вдох, выдох, вдох, выдох. Боль начала отступать. Настя последовала в ванную и трясущимися руками взяла таблетки с полки. Выпив две штуки, она вернулась в гостиную и нехотя потянулась к листку. Вспомнив о просьбе папы, она буквально заставила себя продолжить чтение, успокаиваясь тем, что об этом письме никто не знает. Только она. И только ей решать, что делать с информацией и как правильно распорядиться ею. Да хоть сжечь все и сделать вид, что ничего не было!
Настя опустила глаза на другие листы. Те лежали на диване. Она схватила все, быстро сложила обратно в конверт, оставив лишь лист, само письмо. Его нужно было дочитать. Хотя бы ради папы. Ее глаза зацепились за следующие строчки и последовали дальше. На предпоследнем предложении ее колотящееся сердце уже гулко отдавалось в ушах. Письмо закончилось на фразе «Буду любить тебя даже с этого света. Твой папа». Руки с листом безвольно опустились на колени, и Настя уставилась перед собой. Мысли кружили в голове, и она не могла собрать их в одну кучу. Настя попыталась прийти в себя. Не получалось. Если бы Егор с адвокатом знали, что она сейчас держит в руке!
— Боже мой!
Настя покрылась испариной и провела ладонью по запотевшему лбу. Она только сейчас ощутила, как в висках начала пульсировать боль. Неожиданно появившаяся тошнота, заставила ее побежать в уборную и склониться над унитазом. Рвотные позывы не отпускали ее на протяжении нескольких минут. Более или менее придя в себя, она нажала на кнопку слива и поднялась на ноги. Настя торопливо умылась и почистила зубы. В зеркале она увидела свое покрасневшее лицо и испуганный взгляд. Точно такое же лицо было у нее в день побега.
Она вернулась обратно на кухню на ватных ногах и приказала себе выкинуть все из головы. Получалось с трудом. Машинально схватив чашку, она выпила остатки остывшего кофе, надеясь, что желудок не взбунтуется и удержит его.
— Боже мой! Боже мой! Папа!
Настя со стороны услышала свой отчаянный шепот, практически упала на стул и стала смотреть перед собой, пытаясь понять, что вообще происходит. В такой позе и, уставившись в одну невидимую точку, она просидела около пятнадцати минут.