Рискованный флирт

Чейз Лоретта

– Я тоже отношусь к тебе с нежностью, – сказал он.

– С огромной нежностью, – поправила она.

Халат соскользнул у нее с плеч, и он поспешно натянул его.

– Огромной – подходящее слово вот для этого. – Он посмотрел вниз, где его копье уже приподнимало халат. – Пойдем-ка поскорее наверх и ляжем спать, пока мое чувство нежности не разрослось до непомерной величины.

– Идти сразу спать было бы неразумно, – сказала Джессика, просунула руки под его халат и погладила грудь. Мышцы были тугие, от них шла

пульсация.

– После всех этих событий ты измучена, – сказал он, подавив стон. – Да и у меня сотня синяков в разных местах. Ты же не хочешь, чтобы на тебя взгромоздился стокилограммовый грубиян.

– Ты мог бы быть подо мной, – нежно сказала она.

Он приказал себе игнорировать то, что услышал, но яркая картина встала перед глазами, и его жезл энергично отреагировал. Прошел месяц с тех пор, как она ему сказала, что любит. Прошел месяц с тех пор, как она приглашала его, а не просто сотрудничала. Как ни вдохновенно было это сотрудничество, Дейну почти так же не хватало бесстыдной увертюры, как этих трех драгоценных слов.

К тому же он животное. Похотливый слон.

Он поднял ее со стола. Он хотел поставить ее на пол, потому что нести было опасно, слишком интимное прикосновение, но она не дала себя поставить. Вцепившись ему в плечи, она обвила его ногами за талию.

Дейн не удержался и посмотрел вниз.

Он увидел нежные белые бедра и темные кудри прямо под поясом, который больше не удерживал халат так, как ему полагалось. Она передернула плечами, и халат снова соскользнул. Она по одной вынула руки из рукавов, и элегантный халат стал бесполезной шелковой тряпкой, болтавшейся вокруг талии.

Улыбнувшись, она закинула руки ему за шею и потерлась крепкими белыми грудями, раздвигая края его халата. Теплые женские холмики прижались к его коже. Дейн повернулся обратно к столу и навалился на него.

– Джесс, какого черта, я не могу лезть по лестнице в таком состоянии! Как мужчина может смотреть перед собой, когда ты с ним такое вытворяешь?

Она лизнула его в углубление под шеей.

– Мне нравится твой вкус, – пробормотала Джессика. – И ощущение кожи под губами. И как ты пахнешь – мылом, одеколоном и мужчиной. Я люблю твои большие теплые руки… и твое большое теплое тело… и твой огромный пульсирующий…

Он запрокинул ее голову и впился губами в рот. Она его мгновенно приоткрыла, приглашая войти.

Она была порочная, femme fatale, но на вкус свежая и чистая, как дождь, и он ее пил, вдыхал яблочный запах мыла, смешанный с ее собственным ароматом. Большими темными руками он гладил ее изысканные формы – стройную шею, нежный изгиб плеч, шелковые округлости грудей с напряженными темными бутонами.

Он лег спиной на стол, посадил ее на себя, и снова прошелся по дивному женскому контуру губами и руками. Он гладил податливую гладкую спину, сжимал женскую талию…

– Я глина в твоих руках, – прошептала

она ему на ухо. – Я безумно люблю тебя. Я так тебя хочу!

Хриплый от желания голос вплывал в голову, пел в венах, оплетал сердце.

– Sono tutta tua, tesoro mio, – отвечал он. – Я весь твой, мое сокровище. – Он приподнял ее за ягодицы над своим мужским достоинством и застонал, когда она направила его в себя. – О, Джесс!

– Весь мой. – Она медленно осела на его копье.

– Боже! – Его пронзило наслаждение. – О Dio! Я сейчас умру.

– Весь мой, – сказала она.

– Да, убей меня, Джесс. Сделай так еще раз.

Она еще раз поднялась и опустилась, с той же мучительной медлительностью. Еще один удар молнии. Опаляющий, восторженный.

Он просил еще. Она давала еще, она на нем скакала, она им управляла. Он хотел, чтобы так было, потому им владела любовь, его поглощало счастье. Она была хозяйкой его тела, любящей хозяйкой его сердца.

Когда, наконец, разразилась гроза, и она, содрогаясь, упала ему на грудь, он прижал ее к сердцу – туда, где секрет, который он так долго скрывал, толкался и рвался из груди.

Но он больше не хотел секретов. Теперь он мог его выразить в словах. Это было совсем просто, когда все, что было заморожено и похоронено в глубине, растаяло и забурлило, как весенние ручьи в Дартмуре.

Он поднял ее голову, легонько поцеловал.

– Ti amo, – сказал он. Это было до смешного просто, и он повторил это по-английски: – Я тебя люблю, Джесс.

Вскоре после этого муж сообщил Джессике, что если бы любовь не ворвалась в его жизнь, он сделал бы непростительную ошибку.

Когда они вернулись в спальню, солнце чуть поднялось над горизонтом, но Дейн не был готов спать, пока не выяснит все события вечера.

Он лежал на спине и разглядывал золотых драконов на потолке.

– Я сам ошалел от любви и потому легко могу понять, что мужчина, особенно не слишком умный, как Ваутри, может споткнуться и попасть в болото.

Он сжато рассказал ей о своих подозрениях насчет роли Боумонта в парижском фарсе и о том, каково было продолжение. Джессика не очень удивилась. Она всегда считала Боумонта крайне неприятным человеком и удивлялась, почему жена не бросит его.

Однако ее удивил и насмешил подход мужа к проблеме. Когда Дейн закончил описывать изощренный способ обращения с Ваутри и этим отвратительным Боумонтом, Джессика уже хохотала от души.

– О, Себастьян, какой же ты испорченный человек. Я бы все отдала, чтобы видеть выражение лица Боумонта, когда он будет читать благодарственное письмо Ваутри. – И она опять засмеялась.

– Одна ты оценишь юмор ситуации, – сказал он, когда она успокоилась.

– И артистизм, – сказала она. – Ваутри, Черити, даже этот мерзавец Боумонт – со всеми ты расправился за несколько минут. Не пошевелив пальцем.