Рискованный шаг

Уорнер Элла

– Вы старая злодейка, Кэти Ророа.

Кладя трубку, он услышал ее довольный смешок и представил мудрое лицо, испещренное мелкими морщинками, и искрящиеся живые черные глаза, в которых светились тысячи замыслов и планов.

Кэти Ророа ни за что не призналась бы, сколько ей лет. Кеннет полагал, что за восемьдесят, несмотря на то что она обладала невероятно острым умом и неувядаемым интересом к жизни. Сейчас она, должно быть, звонит поставщику фруктов, требуя от него самого лучшего и грозя всеми карами небесными, если ей этого не доставят.

Карандаш, неизменно заткнутый за повязку, удерживающую ее жидкие седые волосы, переместился, наверное, в руку и делает пометки, которых никому, кроме Кэти, не прочесть.

Это на маори, говорила она, но Кеннет, немного умевший говорить и читать на маори, никогда не мог расшифровать ее каракули. Кэти, посвященной в тайны всех остальных, доставляло огромное удовольствие хранить свои маленькие секреты. Впрочем, даже ей не удалось выпытать то немногое, что было известно Кеннету о Марианне.

Она хорошо знает Лондон. Это выяснилось в их разговоре о Национальной галерее и об аукционах. Сингапур стал еще одной подсказкой, впрочем, возможно, это была лишь промежуточная остановка на ее пути в Новую Зеландию. Еще Марианна прекрасно разбиралась в живописи и в стоимости полотен кисти старых мастеров.

Кеннет поставил машину на стоянке и, перейдя дорогу, направился в магазин, где купил две упаковки мороженого с шоколадными чипсами, поскольку у Марианны могло возникнуть желание присоединиться к дочери, и еще несколько вафельных стаканчиков – на случай если они предпочтут не есть его ложками. Теперь оставалось только въехать на высокий холм, где расположен старый дом Макинтайров, смотревший фасадом на бухту Отаго.

Господствующая высота, всегда с уважением думал Кеннет. Хотя сам дом не особенно впечатлял – просто большое ветхое строение, с трех сторон окруженное потрепанными непогодой широкими верандами. Однако для его матери он был наполнен воспоминаниями, а кроме того поражал вместительностью: в нем было бы просторно целой семье и хватило бы места для братьев, если бы им вздумалось приехать в Данидин.

Сегодня этот дом готовился принять Марианну Каро и ее дочь – на тот срок, на который они захотят здесь остаться. «На который я смогу их удержать», – поправил себя Кеннет, направляясь с мороженым в кухню.

Кэти нарезала овощи.

– Все в порядке? – спросил он, устремляясь к холодильнику.

– Конечно. – Она окинула его критическим взглядом. – Ты весь вспотел, рубашка прилипла к спине. Нужно принять душ и побриться.

Ставя вафельные стаканчики на стол, Кеннет с насмешливой улыбкой взглянул на Кэти.

– О том, что нужно чистить зубы, можете не напоминать.

Ничуть не смутившись, она метнула на него хитрый взгляд.

– Тот одеколон, который ты купил… он очень приятный. Определенно, в нем что-то есть.

– Я рад, что вы одобряете мой выбор. Уже понюхали, а?

Кэти хмыкнула.

– Тебе понадобятся все возможные ухищрения, чтобы получить как можно больше от этого вечера.

–

Никакой искусственной поддержки! Внешние факторы ничуть не влияют на Марианну. Ей неважно, кто я, чем занимаюсь и какие материальные выгоды могу предоставить.

– Может, так… а может, и нет. Умные женщины водят мужчин, которых хотят заполучить, на длинном поводке. Ты лакомый кусок, Кен, а мне сдается, что еще ни одна женщина так не привязывала тебя к себе.

Он покачал головой.

– Я вовсе не лакомый кусок для нее. Здесь что-то совсем другое.

Кэти подняла на него насмешливый взгляд.

– Глава и совладелец «Бумаги Макинтайра»? Обладатель собственного самолета? Один из самых влиятельных и уважаемых людей в Отаго?

– Все это для нее ничего не значит. Я бы понял, если бы это было не так. Я не дурак, Кэти.

– Влюбленные мужчины порой бывают слепы.

– Не так уж я и слеп.

В дверь черного хода громко постучали.

– О, фрукты принесли! – Всплеснув руками, Кэти поспешила открыть. – Бог с тобой, Кен. Но по мне, так твоя Марианна – дурочка, если не видит в тебе лакомого кусочка.

Не дурочка, покачал головой Кеннет. Просто у Марианны свой взгляд на ценности. Эта женщина думает и поступает так, как считает нужным, никому не позволяя влиять на свою жизнь.

Действуя машинально, он отнес портфель в кабинет, разделся в спальне и направился в ванную, чтобы принять душ и побриться, – и при этом не переставал вспоминать…

Эта картина… Проходя через приемную секретарши в свой кабинет, он обратил внимание на акварель, висящую над ее столом, и застыл на месте.

– Откуда у вас этот пейзаж?

– О, простите! – Ее лицо залила краска виноватого смущения. – Мне следовало бы посоветоваться с вами, прежде чем вешать ее в вашем офисе…

– Все в порядке. Мне просто хотелось узнать. От нее трудно оторвать взгляд.

Непритязательный морской пейзаж, изображающий, по-видимому, меловые скалы Дувра в ненастную погоду, рождал какое-то щемящее и светлое чувство.

– Да, я сразу влюбилась в эту акварель и не смогла ее не купить.

– Где?

– На рынке у пляжа, в пятницу вечером.

– На рынке?!

Таким вещам место в галерее. Это не ширпотреб, который продается на улицах! Кеннет любил живопись, и у него была небольшая, но со вкусом подобранная коллекция.

– Да. Обычно там продается самодельная бижутерия и не менее дешевые картинки, но на прилавке с плетеными корзиночками я увидела несколько удивительных акварелей. Мне хотелось купить их все, но одна эта обошлась больше чем в сотню долларов.

– Художник, похоже, не из местных?

– Женщина, которая их продавала, здесь недавно. Она живет в кемпинге. Очень экзотичная особа. Я слышала, она приехала из Испании.

Экзотичная… Он сразу представил сильно накрашенную дамочку в разноцветных развевающихся одеждах. И все же вечером следующей пятницы отправился на пляжный рынок.