Рисса
Шрифт:
Большой Уг отфыркивался и плыл, с наслаждением загребая ногами упругую податливую воду, приятно пахнущую землей, травой, кувшинками…
6. Запах пороха
Закат был огненно-ярким. Большое солнце едва коснулось горизонта, а край неба уже заалел и тревожный свет лег на кустарники, ветви, стволы деревьев.
Угу всегда было беспокойно в это предсумеречное время, особенно когда загорался такой закат.
Уг стоял в устье широкого чистого ручья, высоко подняв украшенную ветвистой короной голову, и вслушивался в притихший лес. Потом он опустил губы в ручей и большими глотками стал пить светящуюся воду, по которой растекалось холодное закатное солнце.
Напившись свежей, пахнущей лесными кореньями воды, вышел из низины, пересек дорогу, окольцовывающую лесной массив, и остановился, прислушиваясь, на кромке поля, засеянного овсом вперемешку с горохом.
Тихо шелестели колосья созревающего овса, с поля тянуло теплом, словно летний день оставил в колосках свое солнечное дыхание и они, покачиваясь на слабом ветру, вливали его в ночную прохладу, чтобы ночь тоже была теплой, чтобы тепло было и полю, и лесу.
Не спеша, со вкусом, Уг пережевывал сочные листья, стебли и мягкие стручки гороха, пахучие метелочки овса, высасывал их сладкое молочко. Время от времени он поднимал голову, внимательно осматривался, принюхивался и понемногу продвигался по краю поля. Все было спокойно. Но внезапно легкий ветерок, чуть шевеливший зеленый ковер широкого поля, изменился. Лось встревожился и замер — на него пахнуло запахом человека. И не просто человека, а человека опасного — с ружьем.
Уг не ошибся: далеко в овсах была засада, хотя люди подстерегали не его, они ждали медведя, который приходил сюда, на поле, полакомиться овсом. Но Уг, чуткий и внимательный, на большом расстоянии разгадал место охотничьей засады. Не торопясь, чтобы не поднимать шума, мягко и беззвучно стал уходить лось от опасного соседства, углубляясь в редкий лес. Он перешел лесистую возвышенность, выбрался на опушку, быстро и долго бежал по краю сосняка. Только убедившись, что овсяное поле осталось далеко позади, стал устраиваться на ночлег.
В последнее время бык чувствовал постоянное беспокойство оттого, что люди и их следы стали чаще встречаться ему. Надо было скорее покидать эти опасные места вблизи деревни и дорог, где он на сей раз неосмотрительно задержался. Обычно Уг постоянно обитал в своих тихих угодьях в полудневном переходе отсюда, где было всего одно человеческое жилье — лесная база зоологов, да и оно зимой часто пустовало. Иногда — от волков или в поисках пищи — ненадолго уходил оттуда. И только в особо снежные зимы лось откочевывал в места, где снега было меньше и легче было ходить. Но едва снега подтаивали и оседали во время оттепели, он снова возвращался к своим родным перелескам, лощинам и озерам.
Его вдруг с неодолимой силой потянуло туда, к знакомому чистому ручью, к озеру, к просторам, где царила тишина и не пролегали шумные человеческие дороги…
Уже засыпая, он вспоминал сочные травы своих угодий, доброго бородача, угостившего его хлебом, старого черного Карла, который все видит и все знает.
На рассвете быка поднял неприятный мелкий моросящий дождь. Едва Уг задевал за ветку намокшего куста или дерева, как лавина холодных капель внезапно обрушивалась ему на голову, на шею. Это пугало его, раздражало. И еще дождь был неприятен потому, что, как всегда, размывал запахи — они становились слабее,
Чувство тревоги все росло. Уг не учуял опасного запаха, не услышал треска ветки или чавканья чужих шагов. Но беспокойство незаметно вползало в его настороженные уши, широкие подрагивающие ноздри, обволакивало его спину и бока, едва заметной дрожью отдаваясь в ногах, неприятным холодком схватывая холку. Может быть, это было только предчувствие опасности, а может, звуки и запахи были настолько слабыми, почти неуловимыми, что еще пока не могли напугать лося, но настораживали, предостерегали чуткого зверя.
Бык медленно, осторожно шел по вершине длинного отлогого холма, поросшего редкими соснами. Наименее опасным в дождливую погоду был именно такой лес — без подроста, с твердой и ровной почвой. Здесь было легче заметить врага и легче от него убежать.
Лось пересек лесную широкую дорогу и вдруг учуял людей. Запах жженого пороха ударил в ноздри. Люди были еще далеко, но Уг отчетливо различал этот пугающий едкий запах.
Лось бросился прочь от дороги. И тотчас услышал позади, там, где были люди, шум машины. Пересекая холм, он торопливо бежал, глухо ударяя копытами по усыпанной иглами, местами покрытой белым ягелем плотной песчаной земле старого бора. А чуткие уши его продолжали ловить машинный гул, который раскатисто метался меж сосен, то приближаясь, то отдаляясь.
Люди на автомашине преследовали быка. Пытаясь угадать направление его бега, они гнали свой легковой газик во всю мочь. Казалось, бык уже был потерян из виду, но неожиданно один из преследователей вновь увидел его на высоком холме. Машина рванулась, подминая по краям дороги мхи, разбрасывая песок на поворотах.
Уг бежал, как обычно, легко и быстро, выбирая более удобный путь. Если бы он знал, что машина может гнаться за ним только по хорошей дороге, то, конечно, спустился бы в низину, в труднопроходимый ельник. В какой-то момент у него даже стало проходить чувство опасности, ему показалось, что люди потеряли его. Он замедлил шаг. Задирая морду, глубоко и с удовольствием вдыхал горьковатый и густой воздух соснового бора. Это был воздух радости, воздух освобождения. Уг уже хотел было пойти поискать воду, чтобы освежиться, как вдруг снова увидел и услышал своего упорного, быстрого и смертельно опасного врага. Он рванулся стремительным галопом, выбрасывая копытами землю, песок, лежалую хвою, рваные хлопья мха…
Бык помчался в гору, спустился в низину, выбежал на новый виток дороги. Машина отстала, но лось был у преследователей на виду. Лес почти совсем поредел, перешел в молодняк по краям поля и не прятал Уга. Невдалеке показались дома знакомой ему деревни, куда он приходил однажды вслед за лошадью. Уг без колебаний устремился туда. Машина неслась следом. Люди настигали его. Они уже были на выстрел от быка. Будь они в кузове грузовика, роковые выстрелы уже прозвучали бы. А из легковой машины стрелять на ходу вслед убегающему зверю почти невозможно. Надо было догнать его…
Уг уставал, на редкость выносливый, сильный, он бежал уже чуть приоткрыв рот и вкладывая в прыжки последние свои силы. Все больше ускоряя бег, несся он по дороге прямо к деревне.
Преследователям — злостным браконьерам — показываться в деревне было нельзя. Пришлось бы отвечать и за преследование лося летом, да еще на машине, и за ружья в лесу в летнее время…
Деревню Уг пересек легким бегом, не торопясь, отдыхая. Отдых был необходим его измученному сердцу, которому, казалось, не хватало места в широкой и вольной груди.