Ритер
Шрифт:
Пистолет застыл на Щекине. Рукопашник напрягся и медленно потянулся к рукояти шашки. Антон понял, что сейчас произойдет непоправимое. Каким-то шестым чувством он осознавал, что приблизиться сейчас к Васильеву не сможет никто, потому что любое движение не укроется от опытного стрелка… Движение, вот что надо!
Антон выхватил из-за пояса нунчаки и метнул в голову Васильеву. Тот ловко увернулся, снова вскинул оружие. Антон увидел, что прямо ему в лоб смотрит дуло пистолета. Мгновения
Неожиданно пистолет вскинулся вверх и выстрелил. Пуля просвистела над головой Антона. Из груди Васильева, на уровне сердца, внезапно вышел окровавленный клинок. Той доли секунды, которую Васильев потратил на уклонение от нунчак, Щекину хватило, чтобы одним прыжком оказаться рядом, обнажить оружие и нанести удар. Пистолет со стуком упал на каменный пол. Глаза спонсора закатились.
– Ты что наделал? – выкрикнул подскочивший Рыбников.
Щекин хладнокровно выдернул оружие, и тело Васильева рухнуло на каменный пол.
На несколько секунд в храме повисла гнетущая тишина. Все застыли в оцепенении, а потом раздался истошный женский вопль. Девчонка-ушуистка забилась в истерике. Жихарев с одним из своих парней принялся ее успокаивать.
Это вывело присутствующих из ступора. Все одновременно подались вперед и плотно окружили лежавшее на полу тело. Рукопашники, ушуисты, кулачники, «японцы», все перемешались. Над убитым стояли Рыбников и Щекин.
– Собаке собачья смерть, – спокойно обронил Щекин.
– А обезоруживать ты уже разучился? – проворчал Рыбников. – Ведь мог же.
– Может, так оно и лучше будет. – На лице Щекина не дрогнул ни один мускул.
Рыбников безнадежно махнул рукой. Возникла пауза. Под трупом медленно растекалась лужа крови. Алексеев наклонился и поднял пистолет.
– А с этим что?
– Себе бери, раз уж взял, – буркнул Рыбников. – В карманах у него пошуруй. Там запасная обойма должна быть.
– Товарищи, – в центр круга вышел Чубенко, – я, как представитель власти, принимаю на себя командование отрядом.
Толпа зашумела.
– Не хотим чиновника, – крикнул кто-то.
– Тихо, – прогремел зычный голос Рыбникова. Он повернулся к Щекину и негромко добавил: – Чего ты хочешь, чтобы остаться? Не губи людей.
Щекин немного помедлил.
– Командовать должен представитель власти. Все должны ему подчиняться.
– Хорошо, пусть будет так.
По толпе пронесся ропот.
– Лучше будет, если командовать будет Чубенко, – крикнул Рыбников. – Нам нельзя расходиться. По отдельности мы можем не выжить.
– С этим и подавно не выживем, – крикнул один из ушуистов.
– Никита Викторович, мы Чубенко подчиняться не будем, – решительно
Ропот усилился.
– Кто за то, чтобы командовал Чубенко? – громко спросил Рыбников.
Поднялись только руки рукопашников… да и то двое помедлили и проголосовали только после строгого взгляда Щекина.
– Кто против?
Ответом был лес рук.
– Мы не должны разделяться, – с напором повторил Рыбников. – Раскол может погубить всех.
– А мы не хотим подчиняться этому, – один из кулачников указал на Чубенко.
Вокруг послышались одобрительные голоса.
– Тогда мы уходим. – Щекин шагнул назад.
За ним последовали ученики. Теперь рукопашники снова стояли в стороне от остальной группы.
– Павел, опомнись! – воскликнул Рыбников. – Это же просто глупо.
– Это есть единственный путь ко спасению, – объявил отец Никифор, подходя к Щекину. – Истинно православные пусть последуют за нами. Язычников и тех, кто не раскается, что восточными единоборствами занимался и тем бесам поклонялся, мы с собой не возьмем.
Рыбников поджал губы.
– Ладно, бог с вами. Уходите, если иначе не можете.
– Кто с нами, становись в строй, – скомандовал Щекин.
Несколько секунд никто не двигался, а потом один из ушуистов повернулся к Жихареву и произнес:
– Простите, Петр Андреевич. Я иначе не могу.
Он подошел к отцу Никифору, перекрестился и жалобно попросил:
– Меня возьмете?
– От ушу своего отречешься? – спросил явно довольный священник.
– Отрекаюсь, – выдохнул парнишка.
– В грехах каешься?
– Каюсь.
– Святую церковь Христову принимаешь?
– Принимаю, святой отец.
– Становись в строй. – Никифор перекрестил отступника.
Следом к нему подбежала девушка-кулачница.
– И меня.
– От язычества отрекаешься? В грехе отступничества каешься?
– Каюсь, батюшка. Церковь святую принимаю.
– Благослови тебя Господь. Становись в строй.
Антон смотрел на Толю. Тот стоял, покусывая губы, но с места не двинулся.
– Больше никого? – крикнул Щекин.
Время шло, но к рукопашникам никто больше не присоединялся.
– Что же, отряд, нале-е-ево, – скомандовал Щекин. – Шагом, ма-а-арш.
Люди двинулись к выходу. За ними последовал чрезвычайно гордый отец Никифор. Только Чубенко остался стоять на месте.
– А вы что же, Владимир Гермогенович? – окликнул его Щекин.
– Да я лучше здесь останусь. – Чиновник бочком подвинулся поближе к Рыбникову.
Антону показалось, что на лице учителя появилось разочарование.
Щекин что-то хотел сказать, потом передумал, зло сплюнул и зашагал к выходу.