Ритуал последней брачной ночи
Шрифт:
Тео Лермитт боялся меня так же, как и я его! Он был одиночкой — так же, как и я. И в этом мы стали союзниками. Пугливыми союзниками.
— Олева Киви убили, — я уже успела оценить ситуацию и немного успокоилась. — Убили в то самое время, когда вы были в гостинице. И вы сразу же съехали… Что может подумать полиция?
— Полиция не будет заниматься честными людьми, — высказал он предположение весьма сомнительного качества.
— Честные люди не пишут вот это! — Изловчившись, я вырвала анонимку из рук Тео и потрясла ею у него перед
— Вы пугаете меня?
— Нет. Просто если какое-нибудь заинтересованное лицо сличит текст этого послания с тем, что произошло с Киви, вам может не поздоровиться.
— Мне? — Тер снял очки и протер их рукавом пиджака. И слабеющим голосом произнес:
— Это вам может не поздоровиться. Вам, разорителям храмов! Я был прав, камни убили его! Камни, которые он крал у богов!..
— Я не имею никакого отношения к Олеву Киви. И к его камням. Я просто хочу знать правду… Это важно. Это может спасти жизнь невинному человеку… — Я вдруг так разволновалась, что начала говорить о себе в третьем лице.
Тео молчал. Его профессией была декоративно-прикладная вечность, что ему до одной, отдельно взятой жизни невинного человека? И тогда я решила прибегнуть к его же собственному средству — к шантажу. Только наглый шантаж может укротить наглого шантажиста.
— Если вы расскажете мне обо всем, что знаете, я просто порву эту бумажку. И все остальные тоже. Которые вы отправляли из Лаппенранты. Из почтового отделения рядом с вашим домом… И снимки, на которых запечатлено это увлекательное времяпрепровождение. А негативы пришлю вам по почте. Подумайте…
По лоснящейся лысине Тео было видно: он уже подумал. Ему не нужны мелкие, как клопы (или крупные, как жуки-навозники), неприятности «с полицией».
— Извольте, я расскажу вам правду. А с этим письмом вы можете делать все, что угодно. Я не боюсь. Я и раньше не боялся. И его не боялся тоже… — патетически закончил Тео. И ловко вынул из моих пальцев злополучную анонимку.
Я выползла из Дома ученых с квадратной головой. Не то чтобы рассказ Тео Лермитта как-то особенно потряс меня — после всего пережитого выбить меня из ко — леи могла бы разве что Варфоломеевская ночь. Или ядерная бомбардировка. Или известие о разводе Аллы Пугачевой и Филиппа Киркорова, любимых персонажей журнала «Дамский вечерок».
Но ясно было только одно — Тео Лермитт не убивал. Он даже не представлял себе, как это делается. Он слишком долго прожил среди беззащитных, молчаливых не имеющих возраста вещей. И слишком хорошо изучил их. И он не хотел смерти Олева Киви. Он вообще не хотел ничьей смерти. И только поэтому писал письма. По большому счету, это был даже не шантаж, а предупреждение. Пусть и составленное из наклеенных на листок букв.
Все, услышанное от Тео, проливало новый свет на жизнь удачливого виолончелиста. И этим ослепительным светом я хотела теперь залить Рейно.
Вот кто удивится! Вот кто
…Я долго бродила по улицам, а потом села в первый попавшийся трамвай и только в салоне позволила себе посмотреть на часы. Без пяти восемь.
Рейно наверняка еще не вернулся.
Что ж, придется сходить в какую-нибудь киношку и устроиться на последнем ряду. С фантастической историей Тео Лермитта в обнимку. Я уже знала, что эта история не будет давать мне покоя, что через какие-нибудь полчаса она начнет терзать меня и проситься наружу.
Я должна. Я должна хоть с кем-нибудь поделиться.
Вот только странно, что Филипп Кодрин так испугался фотографии с безобидным Тео. Наверняка Филипп работал на Киви. Но ведь Филя мог и не знать, что как убийца Тео Лермитт бесперспективен. Даже сверчок, даже ладожская корюшка были более опасны, чем специалист по Юго-Восточной Азии…
Пока я думала об этом, пошел ливень, а первый попавшийся трамвай привез меня туда, куда и должен был привезти.
На Васильевский.
Монтесума или Аурэл Чорбу?
Аурэл Чорбу или Монтесума?
Монтесума наверняка отбивается от фээсбэшной гиены Лемешонка. Таскает его по самым клоачным питерским местам, загоняет в сети армянской банной мафии, приманивает его к кафе «Севан»…
А с Аурэлом Чорбу я безнадежно опоздала.
Я обещала ему появиться в «КАСА МАРЭ» вчера, а сегодня — уже сегодня. Он наверняка меня не ждет. Но можно просто зайти в винную галерею и купить бутылку вина, которым поил меня Аурэл. Из своих ладоней.
Вот только названия этого вина я так и не запомнила.
…Я добралась до «КАСА МАРЭ» вымокшей до нитки, сопровождаемая раскатами грома и молниями, бившими прямо по темени. И сразу же нарвалась на табличку «CLOSED».
Винная галерея работала с 11 до 20. Без выходных и без перерывов на обед.
Что ж, приходится признать, что я действительно безнадежно опоздала. Даже купить вино.
Дождь потоком лил за шиворот, и только для того, чтобы защититься от его домогательств, я прижалась к стеклянной двери. И расплющила нос по стеклу.
И увидела…
Я увидела того, кого и должна была увидеть.
Аурэла Чорбу.
Аурэл что-то писал, склонившись над стойкой. Совсем как Соломон, подсчитывающий все богатства мира, которые достались ему от боженьки. И сердце у меня снова заколотилось — то ли от грозы, то ли от… Нет, лучше об этом не думать.
Ты все равно не сможешь уехать в Кишинев.
Чтобы хоть как-то заглушить, замаскировать этот бешеный стук или, наоборот, усилить его, я начала ломиться в двери.
Аурэл поднял голову. Очевидно, он пытался разглядеть кого-то за сплошной стеной дождя. А этим «кем-то» была я. Он подошел к двери.