Ритуал последней брачной ночи
Шрифт:
— Ясно, кто убийца? — заорал Рейно, сбрасывая ноги со стола. — Можете взять!
Слово «взять» подействовало на Лемешонка магически. Он был никакой не гиеной. Он был бультерьером. И тотчас же бросился вперед. На меня. Через секунду я уже валялась на полу, спеленатая веревками его мускулов.
— Дурак!!! Не ее!!! Его!.. — Рейно принялся оттягивать Лемешонка от меня.
А Монтесума, верная, отважная Монти, набросилась на пресс-секретаря Олева Киви. Через секунду к ней присоединился и Андрон Чулаки.
Но ничего этого я не видела. Слезы застилали мои глаза. Я была невиновна.
Я
… — Так почему все-таки Калью? — спросила я у Рейно, залпом выпивая коньяк и сидя в целомудренных отцовских объятиях Аурэла Чорбу.
— Вы ведь сами сказали мне, что Олев Киви был знаком с ювелиром Шамне. Шамне работал на него. Подделывал драгоценности, гранил настоящие камни, которые Киви переправлял ему из Юго-Восточной Азии. Думаю, что когда у Киви появился этот алмаз в рукоятке ножа, он сразу же понял его реальную стоимость. И сообщил о камне Шамне.
— Ну и что?
— Илларион Илларионович Шамне тоже погорел на этом камне. Так же как и Киви. Киви сообщил ему о ценнейшей находке. Очевидно, он принял решение спилить алмаз на несколько камней. Но он не сказал Шамне самого главного: где находится камень. Просто — ценный алмаз — и все. Гораздо более ценный и гораздо более крупный по размеру, чем «Граф Орлов», например. Или «Виктория». Тут-то и появляется Калью Куллемяэ. Он некоторое время работал с Шамне, был его таллинским компаньоном. И Шамне, которому сообщение об алмазе не давало покоя, решает задействовать Калью. Калью приезжает в Вену, в которой не так уж и много эстонцев. И сравнительно легко получает место пресс-секретаря. И начинает пасти алмаз. Он хочет увидеть его, но шифра сейфа не знает. Тут ему на помощь приходит сообразительный Шамне.
— Банкнота с номером! — сказала я. Коньяк действовал на меня благотворно.
— Именно. Должно быть, Шамне догадался, что страсть к Алле Кодриной не могла иссякнуть так просто. И предположил, что Киви забил в код сейфа дату ее рождения.
— А почему не смерти?
Рейно укоризненно посмотрел на меня.
— Почему вы, русские, признаете только черный юмор?
— Ладно, не отвлекайтесь.
— Хорошо. Скорее всего Шамне позвонил Калью и сообщил ему об этом. А Калью записал номер на первой попавшейся бумажке. На банкноте. Он собирался влезть в сейф, но тут случился конфуз с Полиной Чарской и кражей. И Калью узнал то, чего не знал раньше: сейф находится под присмотром видеокамеры.
— Но почему Чарскую изгнали из Вены?
— Да потому что она видела нож. — Рейно даже зачесался от раздражения: «Почему вы, русские, такие бестолковые?!»
— Она не видела ножа. Она бы мне сказала.
— Она и сказала: оружие меня не интересует. А нож — это тоже оружие… Не правда ли, господин Чорбу?
— Я так не думаю, — Аурэл положил руку мне на затылок.
— Вы, русские…
— Молдаване, — поправила я, и Рейно досадливо махнул рукой. — Не отвлекайтесь, Рейно.
— Хорошо. Киви испугался — испугался именно того, что Чарская все-таки увидела нож в потайном отделении. И он быстро решает порвать с ней. Дивный алмаз — превыше всего. Он обвиняет актрису в краже колье, которое, в общем, было подделкой.
— Когда Киви заявится в номер с бабой, чтобы все свалить на нее? — обиженным голосом сказала я.
— Не обязательно. Просто в тот вечер все совпало. Пришла пора идеального алиби. Идеального, хотя и спонтанного. После пьянки все пошли смотреть на манипуляции с видеокамерой. Если вы помните — половина отправилась на улицу, а половина — в холл. Калью не примкнул ни к одной по той простой причине: если возникнут какие-то вопросы, первая группа будет уверена, что он был в холле. А вторая — что на улице. Он был везде и нигде не был…
— Он…
— Он поднялся в номер, чтобы обыскать вещи Киви. Только обыскать. Ведь он точно знал, что алмаз привезен и находится в багаже патрона. Он только не знал, что камень спрятан в ноже. И это его сгубило. Он нашел нож, но искал-то совсем не это! Должно быть, в этот момент его и застал проснувшийся Киви. Роющимся в вещах. И Калыо, в руках которого было оружие, просто всадил его в грудь виолончелиста. Может быть, от испуга, вряд ли он хотел смерти Олева. Ему нужен был камень. Только и всего.
— Никто не хочет убивать, и все убивают, — промурлыкал любитель криминального чтива Андрон Чулаки.
— А так обычно и бывает…
Господи, как я обожаю Аурэла Чорбу, винного философа!
— Думаю, сам Калью все подробно расскажет господину из ФСБ… — заключил Рейно и прикрыл глаза.
— А почему Кодрины отказались от наследства? — неожиданно спросила я.
— Думаю, они не хотели пересудов. И не хотели, чтобы кто-то еще когда-нибудь поднял нераскрытое дело об убийстве Аллы Кодриной…
Я посмотрела на Аурэла.
— А вы-то что делали в доме на Суворовском? Ответ Чорбу поразил меня своей простотой.
— Там живут мои дочери. Разве я еще не говорил тебе о том, что у меня получаются только девочки?..
ALLEGRO VIVACE
…Мы с Монтесумой стояли в уголке и препирались.
— Объясни мне, как это могло произойти? — яростным шепотом сказала Монти. — И почему я участвую в этом балагане?!
— Ну… — я поправила складки свадебного платья. — Потому что он милый. Потому что он умный. Потому что он красивый.
— Он что, тебе и вправду нравится?
— Очень, — выдохнула я.
— А по-моему, он какой-то недоделанный.
— У него все в порядке, — с жаром уверила Монти я.
— Ты хоть знаешь, какие книги он читает? Идем, я тебе покажу это неумное рыло, и ты все поймешь.
Монти приоткрыла дверь. У курилки для женихов стоял Лемешонок и с увлечением читал какую-то дрянь в мягкой обложке. Я присмотрелась к заглавию: «Роман Попов, Сергей Синенко. „В объятьях палача“.
— Ты видишь! — Монтесума трагически воздела руки к небу. — И за этого человека я выхожу замуж. Где мои глаза?