Ритуальные грехи
Шрифт:
— А зачем щадить мои чувства?
— Ты и так чувствуешь себя кругом виноватой, — мягко сказал он.
— Я ни в чем не виновата!
— Да ты у нас просто уникум!
— А ты просто зануда!
Улыбка Люка стала шире. В темноте его губы казались удивительно чувственными. Не то, чтобы у Рэйчел был большой опыт по части чувственности, но в случае с Люком это просто бросалось в глаза. Небось, пользуется такими улыбочками, как разменной монетой, неприязненно подумала Рэйчел. И к счастью, застыла на месте, решив не подходить ближе.
— Это
— Ну, тогда ответь мне на другой вопрос, о Великий Духовный Наставник, — усмехнулась Рэйчел. — Что ты собрался делать с двенадцатью миллионами долларов, которые по праву принадлежат мне?
Он удрученно покачал головой.
— Стелла хотела, чтобы они достались нам, — сказал он. — И Стелла умерла, свято веря в то, что ее желание сбудется. Я не мог ее подвести.
У Рэйчел зачесались руки, чтобы хорошенько ему врезать. За всю свою жизнь она никого не ударила, но сейчас она дала себе клятву, что перед отъездом из Санта Долорес непременно его поколотит. Желательно чем-нибудь большим и увесистым.
Она выдавила из себя вежливую улыбку, надеясь на то, что в темноте не видно, как полыхают от ярости ее глаза.
— Конечно, ты не мог. И мне бы тоже хотелось уважить ее последнее желание, — процедила она сквозь зубы. — Тогда почему бы тебе не рассказать о том удивительном покое, которое нашла здесь Стелла и которое смогло заменить ей единственную дочь?
Былая горечь снова прокралась ей в душу, совсем чуть-чуть, и Рэйчел заставила себя улыбнуться, чтобы хоть как-то притупить остроту боли.
Люк шагнул к ней в сумраке ночи, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы остаться на месте. Ей было ненавистно то, что он подошел так близко. Она чувствовала тепло его тела сквозь легкую хлопковую одежду, ощущала аромат его кожи. Он был так близко, что она могла попробовать его на вкус, и эта мысль ужасно ее напугала.
Она почувствовала, как от страха перехватило горло, учащенно забилось сердце. Она надеялась, что Люк не станет к ней прикасаться. Потому что он никогда не прикасался к своим ученикам. Но ведь Рэйчел не была его ученицей. И она не верила тому, что о нем говорили. Люк Берделл делал то, что хотел. Просто держал это в строгой тайне.
Она сделал шаг назад, но было уже слишком поздно. Он схватил ее за плечи, и у нее перед глазами мелькнула татуировка с терновыми шипами, скрытая в рукавах туники. Рэйчел попыталась вырваться, но он держал ее, словно клещами. Она почувствовала, как ее охватила паника, стальными пальцами сжав за горло. Она задыхалась, но не хотела, чтобы Люк это заметил, потому что тогда он сжал бы ее еще сильней. И она перестала бы дышать, потом остановилось бы сердце, и она умерла бы, как ее мать, как Анжела, как все остальные…
Люк с силой потряс ее за плечо. Рэйчел подняла голову и уставилась на него, но он
— Тебе этого не понять, даже если я попытаюсь объяснить.
— Не понять чего? — хрипло спросила она, ощущая в голове тяжелый туман.
— Покой, который я могу тебе даровать. Ты к этому не готова.
Огромным усилием воли Рэйчел взяла себя в руки. Потом с ледяной учтивостью посмотрела на Люка.
— Когда ты решишь, что я окончательно созрела, дай мне знать.
— Верь мне, Рэйчел, — прошептал он в сумраке ночи. — Ты узнаешь это сама.
Глава седьмая
Она семенила следом за ним, словно послушная жена мусульманина, но Люк не дал себя провести. Рэйчел не была послушной, да и на роль жены не подходила. Хорошо, что он привык всегда быть начеку, иначе не успел бы оглянуться, как получил бы нож в спину от вздорной девицы.
Нельзя сказать, чтобы Рэйчел вела себя вызывающе. Там, где он вырос, недовольство и разница во мнениях решались очень просто — с помощью кулаков и оружия, причем, чем слабей был противник, тем больше наносимый ущерб.
Он часто задавался вопросом, какой бы человек из него получился, если бы все сложилось иначе. Его мать забеременела в восемнадцать лет, подпав под чары странствующего проповедника — чернявого красавца с голубыми глазами, перед которым падали ниц крепкие мужики, а солидные женщины охотно опрокидивались на спину. Возможно, он никогда бы этого не узнал, но Джексон Берделл получал огромное удовольствие, рассказывая Люку о том, что никакой он ему не сын, а обычный ублюдок, от которого мать не захотела вовремя избавиться то ли из упрямства, то ли по глупости.
Вот он и пошел по тропинке, протоптанной дорогим папочкой. Черт, он даже не знал, как того зовут, только слышал, что несколько лет спустя его убил ревнивый муж какой-то бабенки. Когда об этом узнала мать Люка, она, наконец-то, согласилась выйти замуж за Джексона Берделла. Совершив тем самым величайшую ошибку в своей жизни.
Вскоре она и сама это поняла. День за днем, год за годом ей пришлось расплачиваться за все свои ошибки, пока она не положила этому конец, повесившись в старом амбаре. И оставив Люка один на один с увесистыми кулаками вечно пьяного Джексона Берделла.
Люк думал, что нет на земле места хуже, чем южная Алабама. Как же он заблуждался! Жители Коффин Гроува были сродни обитателям чикагских трущоб, к тому же у них было много общего со спесивыми богачами из окружения Стеллы и Рэйчел Коннери. Похотливая Стелла и ее хладнокровная дочь. Никогда в жизни он не встречал женщин, столь различных по характеру. Стелла добивалась того, чего хотела, пуская в ход ложь и обман, беззастенчиво обольщая словами, телом и деньгами. Рэйчел пыталась отвоевать то, что она считала своим по праву. Но на этот раз она проиграет. Интересно, как часто она проигрывала? И сколько при этом потеряла?