Риверстейн
Шрифт:
— Бросьте, куда вам спешить! — лорд совершенно недвусмысленно преградил мне дорогу, — погладьте этого коня!
Я в ужасе на него уставилась. Определенно, столичный куратор, сумасшедший. И дернула же меня нечисть зайти в эту конюшню! Поглажу его страшного коня, только, чтобы лорд от меня отвязался!
Я нерешительно шагнула к загончику. Кайрос скептически осматривал меня черно-лиловыми глазами. Я посмотрела на него, вздохнула, и осторожно провела ладонью по шелковой шее. Конь удивленно покосился и потянулся к моей руке, явно намекая, что и между ушами бы не мешало почесать!
Я почесала. Все-таки,
— Красавец, — зашептала я жеребцу, — замечательный, чудесный конь!
Кайрос соглашался, не забывая подставлять голову. Марыся ревниво заржала из своего загончика.
Лорд издал странный звук, словно подавился. Я встрепенулась и обернулась к нему.
— Отличный конь, — искренне сказала я. лорд не сводил с меня глаз, и что-то шептал себе под нос.
Святые старцы! Опять!
— Да что вы там постоянно бормочите? — не сдержалась я и охнула от собственной дерзости. Понятно, что скаженный, но ведь лорд же! Размажет по стеночке и не поморщится!
Но скаженный бормотать перестал. Только рассматривал меня, прищурившись. И неожиданно рассмеялся. Я даже опешила, не зная, как на это реагировать.
— Ветряна, а не хотите ли прокатиться? На Кайросе?
— Я? Прокатиться? Ой… нет! Да и потом я… не умею!
— Я буду вас держать! — с энтузиазмом откликнулся он, и запрягая жеребца.
— Лорд Даррелл! — в отчаянье сказала я, — Но я… я даже не взяла с собой кожух!
— Я дам вам свой плащ, — обрадовал меня куратор. Я обессилено привалилась к стеночке и с горечью подумала, что с распоряжения короля, этот наглый хлыщ теперь в Риверстейне повелитель, его слово — закон, и даже если лорд решил по-тихому закопать меня в лесочке, никто в мою защиту и звука не издаст.
Мужчина оглянулся на меня, помедлив. Потом решительно качнул головой, молча укутал меня в свой меховой плащ и запрыгнул в седло. И рывком усадил меня перед собой, я даже пискнуть не успела. Застоявшийся конь, коротко всхрапнул и вылетел из конюшни.
…Как же упоительно чувство полета! Я потеряла счет времени, не понимала где мы, что-то мощное и сильное билось во мне, отчего хотелось смеяться и плакать одновременно!
Мой первый испуг, когда мощный конь перемахнул через ограду и оказался на заснеженной дороге, набирая скорость, быстро прошел. Жеребец не бежал, — летел, с легкостью перемахивая через валуны и кусты, его копыта, казалось, даже не проваливаются в снег и не оставляют следов. Мы свернули с основной дороги и теперь неслись мимо темных вековых сосен, шпилями стоящих справа, и заснеженным полем с торчащей из снега засохшей осокой — слева.
Не знаю, в какой момент я засмеялась. Радость, захлестнувшая меня, была столь острой и живой! Я чувствовала сильные мышцы животного под моими ногами, его дыхание, паром вырывающееся из черных ноздрей, и мне хотелось, чтобы он скакал еще быстрее, еще мощнее, еще сокрушительнее! И конь отзывался, словно чувствуя мои желания.
Непередаваемое, восхитительное чувство полета!
Словно вихрь мы промчались по кромке поля, и когда лорд натянул поводья, останавливая Кайроса, я разочаровано вздохнула.
Лорд спешился и молча протянул мне руку. Совершенно чумная от охвативших меня во время скачки чувств, я неловко свалилась с коня, и лишь в последней
— Спасибо, — радостно выдохнула я в лицо мужчине, — это было… чудесно!
Лорд ответил мне столь яростным взглядом, что я отшатнулась.
— Как ты это сделала? — зло бросил он, — что ты сделали с моим конем? Кто ты такая, нечисть тебя забери??
Я задохнулась.
— Что вы такое говорите? Лорд Даррелл, вы сами усадили меня на Кайроса! И сами требовали его погладить! Я и близко к нему подходить не собиралась! Не понимаю, в чем вы меня теперь обвиняете!
Зеленые глаза лорда стали бешенными.
— Кайрос никогда, слышишь, никогда не позволит прикоснуться к себе… таким как ты!!! И тем более, не станет так… подчиняться!
Таким как я??? это каким же, интересно? Нищим да убогим? Помимо воли глаза наполнились слезами, я заморгала, пытаясь их прогнать.
— Конечно, нищая сирота не чета… вашему коню! — уязвлено сказала я, — Ну что же, я понимаю! Не премину тот час же перед ним извиниться! — и взмахнув юбкой, я склонилась перед ошарашено косящим на меня жеребцом в глубоком реверансе. — Глубокоуважаемый Кайрос, нижайше прошу вас простить мою недостойную персону за невольно нанесенное вам оскорбление в виде моей убогой особы на вашем высокородном крупе! Поверьте, больше подобная гнусность не повторится!
Конь осторожно от меня отодвинулся.
У лорда отвисла челюсть.
— Что… что это за балаган, — заорал он.
Да понимайте, как хотите! Балаган так балаган! Я развернулся, и потопала по снегу к чернеющему вдали Риверстейну. Потом спохватилась, вернулась, развязала дрожащими пальцами тесемки плаща, перекинула его через седло и снова пошла к приюту. Как я прошагаю такое расстояние в одном платье и легких ботиночках, я не думала. Злые слезы сдавливали горло, струились по щекам и кололись, прихваченные морозом. Я не чувствовала их, только терла ладонью глаза, потому что туман мешал смотреть.
— Подожди, Ветряна,!
Я даже не подумала обернуться. Лучше окоченею по дороге, но обратно не пойду!
— Да стой же!
Сильные пальцы легли на плечо и что-то стянутое, как пружина, развернулось в груди. Я ощутила толчок воздуха, словно от хлопнувшей на сквозняке двери и обернулась. Лорд Даррелл лежал на спине в пяти саженях от меня. Я злорадно усмехнулась. Поскользнулся! Так ему и надо.
Одним рывком лорд перевернулся и вскочил на ноги. Ошарашено глядя на меня. Я, мрачно, на него.
И тут навалилась усталость. Так сильно, что я не удержалась, села с размаха в снег. Ноги дрожали, во рту пересохло, слабость волной прошла по телу, делая его непослушным, ватным. И пить так хочется…
Я потянулась к снегу, зачерпнула пригоршню. В холодных моих ладонях он даже не таял. Лизнула. Хо-олодно. Не заметила, как мужчина подошел ко мне, присел на корточки, внимательно заглядывая в лицо.
— Встать сможешь? — хмуро спросил он.
Я неуверенно кивнула и, игнорируя его руку, медленно поднялась. Лорд тихо свистнул и тут же рядом оказался жеребец, приплясывая от нетерпения. Когда меня усадили в седло, я не нашла в себе сил возражать. Мне было так плохо, что единственное, о чем я могла думать, это как бы ни вывалится из седла. Никакой радости от обратной дороги, я не получила.