Роберт Маккаммон. Рассказы
Шрифт:
Голова Адольфа — один глаз чёрный, словно кусок угля, лицо провалилось внутрь — вынырнула из химического облака. Единственный топазовый глаз отыскал Джека, и позади расквашенных губ демона блеснули лезвия зубов. Лапа Адольфа сомкнулась вокруг левой лодыжки Джека, когти начали погружаться в плоть.
Джек поставил правую ногу на ухмыляющуюся рожу и надавил всем своим весом, вложив в это усилие всю кипевшую внутри него ярость.
Череп демона раскололся, и наружу вывалилось нечто, походившее на комок переплетенных личинок. Джек растоптал и их тоже. И
Лишь после этого он позволил себе упасть. Тьма захлестнула разум, и затянула Джека в свои глубины.
7
Он очнулся в отдельной палате. Обнаружил, что его руки обездвижены, а раны зашиты и перевязаны свежими бинтами. Отсутствие одного указательного пальца было, как ему думалось, не такой уж и высокой ценой. Левая лодыжка тоже оказалась перевязана, он совершенно её не чувствовал. «Омертвевшие нервы», — сообразил Джек. Что ж, он всегда считал, что трость придает мужчине солидности.
Джек не знал, сколько времени прошло, потому что наручные часы забрали вместе с окровавленной одеждой. Впрочем, солнце уже зашло, и над кроватью горел ночник. Во рту ощущался медицинский привкус, а язык словно оброс какими-то ворсинками.
«Транквилизаторы», — догадался он.
Дождь все ещё продолжал стучать в окно по ту сторону жалюзи.
Дверь распахнулась, и в палату вошла молодая румяная медсестра. Прежде чем дверь закрылась, Джек мельком увидел стоявшего в коридоре полицейского. Медсестра остановилась, заметив, что он очнулся.
— Привет. — Голос Джека звучал хрипло — вероятно, из-за передавившей глотку руки санитара. — Не подскажите, который час?
— Около половины восьмого. Как вы себя чувствуете?
— Живой, — ответил он. — Вроде бы.
Медсестра выглянула за дверь и сказала полицейскому:
— Он очнулся.
Затем она подошла к постели Джека и проверила его температуру и пульс. Заглянула ему в зрачки, осветив глаза маленьким фонариком. Джек обратил внимание, что в палате нет телефона, и спросил:
— Как считаете, могу я попросить кого-нибудь позвонить моей жене? Полагаю, ей хотелось бы узнать, что со мной произошло.
— Вам стоит попросить об этом лейтенанта. Пожалуйста, следите за светом.
Джек подчинился.
— Дети… — произнес он. — Они в порядке, да?
Она не ответила.
— Я знал, что он пойдет к детям. Знал. Я вспомнил, как мальчик сказал, что Сатана…. — Он замолчал, потому что медсестра, глядя на него как на буйнопомешанного, отступила от кровати.
«Она не знает», — дошло до него.
Конечно нет. К этому времени охрана должна была навести порядок, а на работу заступила другая смена. Всю кровь отмыли, тела положили в мешки и без лишнего шума переправили в морг, свидетелей предупредили и проконсультировали, руководство больницы утешило родственников погибших, рабочие уже устранили материальный ущерб. Джек был рад, что не он занимает пост директора по связям с общественностью мемориальной больницы Марбери, поскольку битва
— Простите, — поправил себя Джек. — Что-то я заговариваюсь.
Медсестра спросила, что бы он хотел на ужин — рубленный стейк или ветчину, — и, когда Джек выбрал, вышла из палаты. Он лежал, размышляя о том, что семь часов назад он сражался с троицей демонов, которая вылезла из внутреннего святилища, возведенного в глубинах безумия маленького мальчика, а нынче выбирал между рубленным стейком и ветчиной (предпочтя в итоге стейк).
«Такова жизнь», — подумал он.
На самом деле все это казалось ему абсурдным, и он чувствовал себя будто жертва автомобильной аварии, которая, стоя среди крови и обломков, переживает о том, что пропустит сегодня вечером любимые телепередачи. Демоны или нет — планета продолжала вращаться, а рубленные стейки готовились на кухне внизу. Он засмеялся, и понял, что тут одно из двух: либо транквилизаторы, введенные ему в организм, оказались чертовски сильными, либо же его поезд попросту сошел с рельсов из-за потрясения.
Вскоре дверь снова распахнулась. На сей раз к Джеку заявился мужчина лет, примерно, сорока пяти, с седыми кудрявыми волосами и угрюмым, решительным лицом. Он носил темно-голубой костюм, и от этого человека веяло официозом и упрямством.
«Полицейский», — сообразил Джек.
— Доктор Шеннон, — сказал мужчина и слегка кивнул. — Я лейтенант Бойетт из полиции Бирмингема. Он вытащил бумажник и показал значок. — Не возражаете, если я присяду?
— Валяйте.
Бойетт подвинул стул поближе к кровати и сел. У него были темно-карие глаза, которые внимательно смотрели на Джека Шеннона.
— Надеюсь, вы в состоянии ответить на несколько вопросов.
— Полагаю, сейчас для этого самое подходящее время. — Джек попытался сесть, опершись на подушки, но у него закружилась голова. — Я бы хотел позвонить жене и дать ей знать, что со мной все в порядке.
— Она знает. Мы связывались с ней сегодня днем. Думаю, вы понимаете, что мы не могли рассказать ей всю историю целиком. Сначала нужно самим во всем разобраться. — Он достал из внутреннего кармана плаща небольшой блокнот и открыл. — Мы взяли показания у мисс Дуглас, миссис Партэйн, мистера Криспа и у сотрудников родильного отделения. Надеюсь, вы согласитесь: то, что произошло здесь сегодня, было… немного странным.
— Немного, — произнес Джек и снова рассмеялся. Теперь он знал, что его, скорее всего, накачали чем-то действительно сильным. Все вокруг приобрело оттенок сна.
— Насколько нам известно, вы спасли жизнь многим малюткам — там, внизу, на втором этаже. Я не собираюсь притворяться, будто знаю, что это были за твари и откуда они вылезли. Все это есть в показаниях мисс Дуглас о том, что произошло с доктором Коуторном, мистером Муном и остальными. Даже психиатрические пациенты дали показания, подтверждающие заявление миссис Партэйн. Черт, мне кажется, некоторые из них до того переполошились, что у них мозги встали на место — если это имеет для вас какое-то значение.