Робинзон из-под моста
Шрифт:
Неделя прошла спокойно. Рабочие расходились, как только заканчивался световой день. Я обычно приходил к восьми вечера. Геннадий Петрович вводил меня в курс дела, показывая какой материал за день был привезен, или перемещен с места на место. Он объяснял мне ценность каждого материала и его интерес со стороны потенциальных воров. Я был экипирован фонариком и электрошокером, а так же телефоном, для вызова группы быстрого реагирования.
Все было хорошо. Я честно охранял, позволяя себе спать вполглаза. Совершал каждый час обход территории. Но на седьмой день,
– Все нормально, Толик, я договорился с начальством, под зарплату беру. Но ты лучше об этом никому не говори. Это наши дела, и знать о них всем не обязательно.
Как мне было поступить. Дураку было ясно, что этот хитрожопый прораб ворует. Меня выворачивало сказать ему, что молчать я не смогу, но мне так хотелось получить зарплату, что я сказал вслух:
– Конечно, воровать не хорошо.
Геннадий Петрович замер, посмотрел на меня подозрительно, но счел мой возглас проявлением юмора и рассмеялся.
– Конечно, не хорошо. Вся страна ворует, одни мы честные. Ну, всё, бывай.
Прораб стукнул меня по плечу, закрыл багажник и укатил. Я смотрел ему вслед и понимал, что надо бы попросить аванс.
Как я и предвидел, неприятное не замедлило случиться. Как-то вечером, когда я только заступил на смену и проводил Петровича с полным багажником стройматериала, взятого "под зарплату". (Интересно, сколько он получал?), в воротах появился сам Георгий Леванович. Он подъехал к воротам объекта вплотную и пролез между створками ворот, держащимися на цепи.
– Здорова, студент!
– Поприветствовал он меня, прибежавшего на шум.
– Бдишь?
– Бдю.
– Чего это наш прораб после всех уехал? Все о производстве печется?
Я почувствовал, как приближается момент истины и срок моего первого трудового опыта. Григорий подошел ко мне и негромко спросил.
– Не приворовывает эта хитрая морда, а студент?
– Я почувствовал запах перегара от начальника. Я вообще не любил пьяных, после того, как отец запил.
Я отшатнулся от него.
– Вывозит кое-что. Говорит, что берет под зарплату. С бухгалтерией он все утряс.
– Да ты что, утряс, значит. Можешь посчитать мне, все, что он вывез?
Я согласно махнул головой. Больше всего мне не хотелось оказаться соучастником воровства.
– Ни хрена себе, скромный работник, привыкший жить на одну зарплату. Он что, соседний дом строит?
– Григорий Леванович бегло осмотрел мои записи. Завтра работаешь?
– Да.
– Поможешь нам поймать жулика с поличным.
Взрослая жизнь, взрослые проблемы. С утра я решил заскочить в бухгалтерию за авансом.
Я молил бога, только чтобы меня никто из бухгалтерских работников не спросил зачем мне понадобились деньги. Полная женщина в очках, отсчитала мне тощенькую пачку мелкими купюрами.
– Прокутить собрался? Что, терпежу нет, в конце месяца всю сумму получить?
– Спросила она меня, а мне показалось, что это лягушка на кочке
– Нет, мне надо за общагу заплатить, и еще боюсь, что могут уволить из-за Геннадия Петровича.
– Почему это?
– Глаза у кассирши расширились, и стали больше очков. Она почти протянула мне деньги, но убрала руку назад.
– Он говорит, что берет стройматериалы под зарплату, но есть основания не верить этому.
Во всей бухгалтерии повисла гробовая тишина. На меня смотрели, как на человека только что попавшего в расстрельный список.
– Держи, и распишись здесь.
– Мне все-таки отдали деньги.
Я взял деньги, расписался и направился к выходу. Я взялся за ручку двери, но с той стороны за нее уже потянули. Каким было мое удивление, но еще большим оно было у Петровича, столкнувшегося со мной нос к носу.
– А ты чего здесь?
– Спросил он меня.
– За авансом приходил.
– Ты это, подожди меня снаружи, есть разговор один.
– Попросил Петрович.
Я вдруг понял, что работать больше на этой фирме я не хочу. Не хочу видеть прораба-жулика Петровича, Григория Левановича трясущегося за свой капитал, не хочу быть тем самым говном, которое мечется в проруби.
– Не могу.
– Я захлопнул за собой дверь и припустил бегом на улицу.
Через полминуты я был на улице. Позади меня раздался истошный крик Петровича.
– Стояаааать! Убью, скотина, стоять!
Мне было глубоко наплевать, на эти крики. Контракта с фирмой у меня не было, поэтому я покинул ее с чистой совестью. А Петрович пусть сам расхлебывает плоды своего воровства. Наверняка, для него увольнением это не закончится. Судя по наколкам на руках Григория Левановича у того имелись альтернативные рычаги решения подобных проблем. Легким бегом за полчаса я пересек город и оказался на безопасной территории студенческого общежития.
Заработанных денег мне хватило на две недели. Я оплатил общежитие и более менее сносно питался. Можно было считать, что я неплохо устроился, но на самом деле жизнь среди сверстников была не очень. Во-первых, я проговорился, что у меня есть деньги. Вся шпана со старших курсов полезла ко мне занимать. Поначалу они делали вид, что пытаются набиться ко мне в друзья. Я сразу понял, откуда ветер дует и не шел на контакт. После нескольких бесплодных попыток, у меня попросили взаймы прямо, а когда я отказал снова, то начали угрожать. Когда и это не помогло, отлупили. Было обидно, но на моей стороне был опыт. Я знал, что так повернется и был готов принять удары судьбы и старшекурсников.
Вот к чему я оказался не готов, так это к издевательствам со стороны женского пола. Люди, окружающие меня в колледже и так не отличались особым умственным развитием и этикетом, так еще и норовили уесть меня за мою отличительность. Девушки, прознав, что я патологически не могу обманывать спрашивали у меня вещи, о которых обычно не спрашивают в нормальном обществе. Почти всегда это касалось интимной сферы.
– Ты порнуху смотришь? Ты дрочишь? Ты девственник? Сколько у тебя сантиметров?