Робот
Шрифт:
Окаменевшие возле ледяного блока статуи напоминали сконструированные для студентов-медиков манекены, которые применяют на лекциях анатомии. Полупрозрачные внутренние органы заполняли очертания тел, натянутых на тоже частично просвеченных скелетах. То тут, то там паутину кровеносных сосудов пробивали черные дыры. Они были заметны, в частности, на челюстях скелетов, среди оскаленных зубов, где выдавали присутствие золотых и серебряных пломб. Металлы поглощали поток падающих на них лучей, становясь впоследствии источниками радиоактивного излучения.
Эта последняя мысль вырвала меня из временного паралича. До меня дошел смысл встреченной здесь ситуации. Собравшиеся в камере люди явно не осознавали грозящей им смертельной
Несколько секунд назад - отсчитанных в их мире - вызванный здесь случайно лавинный процесс вышел из под контроля ученых, чего, однако, никто из присутствующих еще не успел заметить. Наверняка это была одна из тех чудовищных аварий, называемых "ядерными", что вела либо к немедленной смерти, либо же к длительной лучевой болезни, если поглощенная порция радиации не была слишком большой, и этих аварийных случайностей, несмотря на самые лучшие средства безопасности, никогда нельзя было полностью исключить как невероятные, поскольку в каждом опыте и в каждой операции незаменимым и одновременно самым слабым звеном эксперимента оставался ошибающийся человек. Конечно, массивные, выложенные свинцовыми плитами переборки в виде стен, пола и потолка (если исключить не закрытую дверь) хорошо экранировали внутренности камеры, изолируя ее от остальных помещений здания от жесткого гамма-излучения, но, по-моему, мне казалось непредусмотрительно, что столь опасный объект расположили рядом с центром города, а не где-нибудь далеко на его окраинах.
Я переплыл на новое место. Три прозрачные статуи неподвижно застыли возле пульта управления. На рукоятках лежали лишенные плоти кости пальцев самого малорослого из скелетов. От их владельца, возможно, зависел весь ход процесса: постепенная остановка его развития или же ненамеренное ускорение. Два других скелета склонялись над какими-то регуляторами. Манипуляция ими тоже могла о чем-то решать. Позы остальных пяти скелетов выражали пассивное наблюдение. Только один из них повернул пустые глазницы в сторону входящего костяка. Я же завис в пространстве вне зоны взглядов присутствующих.
Перед тем, как выполнить какой-либо маневр, нужно было хорошенько поразмыслить. Поспешные действия могли привести к фатальным результатам. Вначале до меня дошло, что отсутствие окон не давало возможности присутствующим увидеть свечение над городом. Вой сирен не выгнал их из камеры, скорее всего, потому что учебные тревоги повторялись слишком часто, чтобы рад этого стоило отвлекаться от важного эксперимента. Я чувствовал себя точно так же, как во время своего первого путешествия, когда пытался спасти падающего мужчину: постепенно осознавая собственное бессилие.
Чтобы передать только информацию, я располагал огромными количествами растянутого во всех отношениях времени, которое, в результате, подавляло меня по той причине, что у меня имелись ничтожные возможности его применения. Я прекрасно понимал тот коварный факт, что мне будет крайне сложно предупредить этих людей, обратить их внимание на совершенную ошибку, которая привела к утечке радиации. Сам же я непосредственно привести к ее ликвидации никак не мог. Прежде всего, даже собственным присутствием - если бы начал крутиться между статуями - я мог бы вызвать дополнительное замешательство в и без того угрожающей
В то время, как я размышлял над, возможно, самым надежным способом спасения этих людей, чудовищная обстановка в камере никак не менялась. И тут в голову пришла идея. Я вытащил из кармана блокнот. К сожалению, самим блокнотом, чтобы накалякать на его страничках несколько слов предупреждения, я воспользоваться не мог только потому, что любой перенесенный из убежища предмет представлял для здешних статуй черное пятно. Этот последний факт, исключая возможность связаться со статуями с помощью обычной переписки, одновременно привел меня на нужный путь действий. Найденным в кармане брюк ножом я начал вырезать из листков печатные буквы. Про себя я уже сформулировал самое лаконичное предупреждение: БЕГИТЕ - РАДИАЦИЯ!
Чтобы вырезать комплект более или менее читабельных букв не слишком острым ножом в условиях, далеких от совершенства, вместе с преодолением последних трудностей возле пульта, на котором я решил расположить надпись напротив глаз статуй, в сумме понадобилось около часа. Поначалу бумага рвалась в клочья, а вырезанные фрагменты складывались в ни на что не похожие формы, потом с таким трудом вырезанные буквы никак не хотели держаться поверхности пульта, взлетая в воздухе, но потом, прижатые к экрану, они прилипли к нему чуть ли не сразу, по-видимому, из-за электризации.
Прежде чем мне удалось все это совершить, я глянул несколько раз в сторону источника сияния. Я никак не мог понять, почему до сих пор присутствующих не встревожили сигналы счетчиков Гейгера-Мюллера. Утечка длилась уже не менее четырех секунд, то есть достаточно длительное время, чтобы заставить действовать даже самого большого флегматика.
Голубая масса все еще дрожала в объятиях просвеченных инструментов. Молниеносные преобразования и конвульсии медузы, которая высылала снопы убийственного фиолетового свечения, удивительным образом контрастировали с абсолютной неподвижностью всех тел, находящихся внутри камеры. Даже столь значительное замедление времени видимым образом никак не смягчало практически мгновенных ядерных перемен. Но это одновременно свидетельствовало об утешающем факте, что излучение не развивалось лавинно, в противном случае все здесь было бы давно кончено.
Я подплыл к двери. Черные для статуй буквы находились в самом заметном для них месте. Я не напугал собравшихся вокруг пульта людей, поскольку пребывал здесь невообразимо короткое для них время. Я испытывал облегчение при мысли, что теперь со спокойной совестью покину это чудовищное место.
Я еще размышлял над тем, когда статуи успеют прочитать мою надпись. Его существование могло дойти до сознания сидящего возле пульта оператора в течение доли секунды. Но нужно было какое-то время, чтобы мысли статуи кристаллизовались, на то, чтобы содержание послания было ею усвоено, на реакцию - поначалу удивления, изумления, затем на реагирование со стороны нервной системы, в конце концов, на сомнения. Сколько времени понадобится на то, чтобы вышедший из мозга импульс вызвал сокращение соответствующих мышц? Ну, а потом замешательство, бег к двери камеры в том случае, если бы кризис нельзя было ликвидировать путем блокировки развития реакции? В сумме все это должно было дать секунд десять. Этот период - измеряемый временем убежища длился бы около тридцати часов. Намного короче, если бы оставить события их собственному ходу. Лишенные моей помощи люди могли бы подвергаться действию радиации пару десятков дней. Я был доволен собой и с легким сердцем направился к выходу.