Род Корневых будет жить!
Шрифт:
Подбежала Матрёна и запричитала:
— Барин, Владимир Дмитриевич! Что с вами?
Я услышал, как Мо Сянь приказал Матрёне:
— Быстро позови деда Радима! Да пусть свой артефакт прихватит! И побыстрее! Видишь, молодому господину плохо?!
Я слушал Мо Сяня и не мог понять, про какого молодого господина он говорит. Потому что мой карабин я забрал у браконьеров и спрятал возле волчьей норы в дупле старой сосны. И это видела ящерка. Она это точно видела и место заприметила. А не заприметить его было сложно,
Я должен был обязательно найти эту ящерку, потому что она не просто ящерка, а чёрная. А чёрная ящерка — это пращур. Тот, который пра-пра. И ему нужен мой карабин. Я должен отдать пращуру мой карабин. Иначе ящерка станет волком и логово перестанет быть заброшенным.
Мне на лоб легло что-то холодное и бег мыслей замедлился. А вот чернота внутри меня не просто текла — неслась! И она переплёскивала в тот другой канал, где плавало золотое ядро. И тем самым разрушала и один канал, и второй. И от этого было очень больно.
Я кричал и выгибался. И слышал снова и снова:
— Молодой господин, потерпите чуть-чуть. Сейчас придёт дед Радим и мы освободим вас от избытка ци.
Но я не мог терпеть. Я плакал от боли.
И тогда ко мне подошёл волк с бакенбардами. Он был израненный, но по-прежнему гордый и величественный. Он взглянул в мои глаза, поймал мой взгляд и остался стоять и смотреть на меня.
Сразу же рядом с ним встала волчица. Она потянулась ко мне и лизнула меня в лоб. Она тоже была израненная, но это не мешало ей улыбаться.
Вокруг волка и волчицы бегали волчата — играли в догоняшки, боролись, в шутку охотились друг на друга.
Я смотрел на них, и это помогало мне немного — удерживало ци, делало её чуть более тяжёлой и неповоротливой.
Этой малости было достаточно, чтобы ци перестала выплёскиваться к золотому ядру.
— Потерпите ещё немного, молодой господин! Дед Радим уже идёт… — звучало где-то далеко. А рядом с волками на камешке сидела чёрная ящерка и смотрела на меня.
Она была маленькой, но я точно знал, что она вырастет.
— Что с ним? — раздался голос деда Радима.
— Ваш артефакт с собой? — спросил у него Мо Сянь.
— Откуда ты про него знаешь? — спросил дед Радим.
— Сейчас не время. Просто достаньте его и откройте!
Послышались какие-то звуки, и в следующий миг мне стало немного легче.
Волки и ящерка продолжали стоять рядом со мной, до тех пор, пока потоки тёмной ци не ослабли настолько, что я закрыл глаза и уснул.
Просто так уснул, посреди чиста поля. В тот самый момент, когда солнце показалось из-за горизонта.
И это было самое лучшее из того, что произошло со мной за последнее время.
Глава 23
Когда я открыл
— Мо Сянь, барин очнулся!
И тут же вернулась на своё место и снова начала протирать мне лицо. Только теперь её прикосновения были не такими лёгкими, в них было чуть больше ласки и порывистых движений.
Возможно, так получалось потому, что Матрёна плакала и смеялась одновременно.
— Барин! Владимир Дмитриевич, вы очнулись! — шептала она мне, а по её щекам текли слёзы.
Мне казалось, будь её воля, она кинулась бы мне на грудь, но, видимо, Мо Сянь строго настрого приказал ей этого не делать.
Я находился в той же комнате и на той же кровати, где очнулся в прошлый раз. И тогда тоже рядом со мной были Матрёна и Мо Сянь. Прям какое-то дежавю…
Что же случилось в тот раз? Ах, да! Было нападение чёрного колдуна. А в этот раз что? Помню праздник величания Рода, деревню, костёр… Я же был там… Как оказался тут?
Я хотел спросить у Матрёны, что случилось, но понял, что не могу разлепить губы, да и язык не шевелится.
Подошёл китаец и критически глянув на меня, взял руку и пощупал пульс. Потом пощупал пульс на другой руке. Оттянул мне веки, открыл мне рот и заглянул.
Удовлетворившись, он вынул у меня из головы и груди несколько иголок. А потом присел на край кровати и сказал мне с улыбкой:
— Молодой господин выздоравливает.
И не было никаких поклонов или расшаркиваний. Просто одна фраза: выздоравливает.
Оглядевшись, я прислушался к себе. Вроде ничего не болит. И вопросительно посмотрел на китайца:
— А что случилось-то?
— Молодой господин получил отравление чёрной ци, — с лёгким поклоном ответил Мо Сянь. — Сейчас всё хорошо.
Чёрная ци… Что-то в этом было знакомое…
И я вспомнил: две системы каналов. Внизу с золотым ядром, вверху — с чёрным. И чёрная ци выплёскивается в золотую.
От одного воспоминания меня скрутило и чуть не вырвало.
Матрёна тут же встрепенулась:
— Что с вами, барин? Опять приступ?
— Сколько я тут? — спросил я у Мо Сяня, проигнорировав причитания девушки, они меня слегка раздражали.
Вспомнилось, как она нападала на чужаков, кричала, чтобы они отстали от меня.
Теперь-то я понимал, что драка была бы в любом случае, независимо от того, влезла Матрёна или нет. Но всё равно, не дело женщине лезть в дела мужиков.
Драка…
Я вспомнил драку. Сначала с одним соперником, потом была магия и раскиданный праздничный костёр. Потом волки и семь противников. А потом была чернота. И никакой возможности проникнуть в неё, вспомнить, что именно произошло в этот момент.