Род Волка

Щепетов Сергей

«Мда-а-а, сто лет водки не пил, а тут с недосыпу, на пустой желудок, да еще в такой компании – камикадзе чертов! – ругнул сам себя Семен. – Мог бы в милиции проснуться или в канаве. Тут хоть какая-то природа, воздух свежий… Только медведь чуть не слопал, и сон дурацкий приснился – с вороной, с расчлененными трупами. Интересно, где же это я спал? И почему на затылке такая большая шишка?»

Результаты осмотра места ночлега были, мягко говоря, неутешительны. Если бы желудок не был так безнадежно пуст, то Семена обязательно стошнило бы…

От трупа Юрки осталось не много: медведь съел кишки и основательно погрыз все остальное. Ботинок Стивена Линка он, вероятно, взял в рот вместе со стопой, пожевал и выплюнул.

* * *

Семен

отошел в сторону, уселся спиной к склону, лицом к открытому пространству. Два трупа… За свою жизнь он видел мертвых не раз, видел, как люди умирают. Но в его команде никогда не было покойников – своих людей он всегда возвращал живыми. «Что нужно делать? Бежать в поселок? Вызывать милицию? „Скорую помощь“? „Скорую“-то зачем? Юрка мертв… Мертвее не бывает… Ведь живой же был, ведь совсем недавно – большой, сильный, взбалмошный и крикливый, воняющий перегаром, готовый в любой момент на все: драться и спорить о музыке, изрыгать мат и утонченно ухаживать за женщиной… Господи, почему не я, а? И никаких бы забот… Вот эта смердящая, облепленная мухами груда и есть Юрка?! Может, я сплю или брежу, а? Ведь бывают же такие кошмары, после которых просыпаешься в холодном поту? Потом так приятно сознавать, что это лишь сон, – такое облегчение… Расскажу ему, и он будет покатываться от хохота… Что нужно сделать, чтобы проснуться?!

И Стив загнулся. Господи, его-то за что?! Ну, ладно мы, люди этой экспериментальной страны, – у нас такая жизнь, что ее отдавать не очень жалко, а они-то другие. Они любят и берегут себя, живут в прекрасных домах, избегают лишних калорий и холестерина, посещают психоаналитиков, не жалеют денег на хорошие зубы и дорогую обувь… Он же к нам приехал, как в каменный век, и старался быть как мы – у него бизнес, ему нужен успех, и если для этого нужно пить водку, он будет ее пить. Вот и попил…

Что вообще случилось?! Авария? Несчастный случай на производстве?! Это же не должно быть страшно, это же теперь почти каждый день: взрывы, обвалы, пожары… Оно, наверное, и раньше так было, но все молчали, а теперь телевизор, радио – говорят, показывают, смакуют… Юрка, вот если бы ты загнулся где-то далеко, я бы не поехал на похороны. И заочных поминок не стал бы устраивать – ты бы так и остался для меня живым. Я бы по-прежнему болтал с тобой, спорил, представляя твои ответы. А теперь… Нет, это невозможно – нужно проснуться!»

Он прокусил губу, сплюнул кровь на камни. Ничего не изменилось. На щеку сел большой толстый овод. Семен придавил его и сбросил. Полураздавленное насекомое лежало на серебристом ягеле и шевелило лапами.

«Это не сон, Сема. ЭТО – РЕАЛЬНОСТЬ, ЭТО – НА САМОМ ДЕЛЕ.

Может быть, вот за этим перегибом склона откроется вид на славный поселок Нижнеюртовск? Откроется, как же… До ближайшей горы, вроде вот этой, от поселка не одна сотня километров – он стоит посреди равнины. Ни зайти, ни заехать сюда мы не могли. Скорее всего, что-то стряслось с прибором – тот самый один пятимиллионный шанс. Или десятимиллионный. Наверное, не сработала „защита от дурака“ – конструкторам и в голову не могло прийти, что под шлемом оператора окажется пьяный полусонный человек. Что-то там, наверное, замкнулось, сомкнулось, наложилось и сдвинулось. То-то ребята оказались в таком виде, будто их расчленило поверхностью скалы – словно все остальное где-то внутри камня. А я вот целенький… Ну, допустим, произошло перемещение в пространстве. Допустим, хотя это и смахивает на фантастику. Впрочем, сотню лет назад обычный телевизор или компьютер любому показался бы дикой фантастикой. Значит, будем исходить из того, что нечто вроде телепортации в принципе возможно. А вот что невозможно в принципе, так это попадание в собственное прошлое – такого быть не может. Но, с другой стороны, американец

упоминал об иных реальностях… В чужое-то прошлое попасть, наверное, можно. Значит, нас как-то куда-то сдвинуло и закинуло. И мне повезло – материализовался на воздухе и недалеко от поверхности. А ребята… И где (и в „когда“?!) мы оказались?»

Склон был довольно крутым, но, несмотря на это, полностью покрыт лесом. Семен находился на большой проплешине среди выветренных скальных выходов. Обзор отсюда открывался на десятки километров – нечто вроде всхолмленной степи с полосами леса по долинам ручьев и речек. В основании склона протекала река, распадающаяся на несколько проток. Ее пойма представляла собой сплошные древесно-кустарниковые заросли – натуральная сельва, наверное. Правда, прямо напротив Семена внизу было свободное пространство – заросли как бы расступались на сотню метров, открывая доступ степи к свободной воде.

«На что это может быть похоже? Во всяком случае, не на Заполярье – мерзлоты тут нет. На вечной мерзлоте и склоны и равнины выглядят иначе. А растительность вокруг смахивает на обычную для нашей средней полосы, хотя многие деревья и кусты незнакомы. Зато знаком кедровый стланик – главное, можно сказать, растение Северо-Востока Азии. Он первый осваивает осыпи и каменистые склоны. А на том берегу… Ветер волнами колышет траву. Я никогда не видел нераспаханную травянистую степь – только Центрально-Казахстанскую полупустыню. Но такие степи должны быть где-то там, на юге, где совсем другие леса, где не бывает зарослей кедрового стланика и ольхи. Там растут дубы, буки и прочие теплолюбивые деревья, а склоны покрывает непролазная колючая дрянь, даже издалека не похожая на наш кедрач. Там другой мир – для меня малознакомый и экзотичный, а здесь все почти родное, только в странных сочетаниях и… нет того, без чего не бывает ни Севера, ни Северо-Востока, – комаров.

Едем дальше: животный мир. В кустах чирикают птички, по земле бегают муравьи, ворона прилетала вполне обычная, но медведь оказался совершенно ненормальным. Что это значит? Да пока ничего – нужна дополнительная информация. Тем более что пить хочется невыносимо – еще бы, столько водки…»

Семен встал и пошел вниз к реке.

На этом берегу решительно ничего интересного не оказалось, и он решил перебраться на противоположный. Вода была прозрачной, течение слабым, а протоки выглядели не слишком глубокими. На себя Семену сейчас было наплевать, но он все-таки разделся и, держа одежду в руках, побрел вперед.

Вода оказалась гораздо холоднее, чем показалось вначале. Выбравшись наконец на широкую песчаную косу, Семен вовсю стучал зубами. Он натянул прямо на мокрое тело штаны, надел ботинки и решил немного пробежаться для «сугреву» по ровному месту вдоль берега. Впрочем, ему хватило нескольких метров, чтобы забыть о холоде: весь песок был испещрен следами.

Следопытом Семен был плохоньким. В обжитых местах изучать следы бесполезно, а в «ненаселенке» у него всегда находились более азартные занятия – разбираться со слоями, залеганием и составом горных пород. Тем не менее Олег в свое время кое-какие навыки ему передать сумел. Их хватило понять, ЧТО написано на песке.

Приговор.

Тот самый, который обжалованию не подлежит.

Почти до сумерек бродил Семен по косе, оставляя за собой рубчатые следы своих ботинок и всматриваясь в следы чужие.

«Вероятно, это место водопоя копытных, которые пасутся в степи. Река-то большая, но открытых пологих спусков к воде, наверное, не так уж и много – чтобы, значит, из кустов не прыгнули… Следы и остатки помета похожи на оленьи, лосиные и… коровьи. Вот эти, наверное, могут быть лошадиными, только очень маленькие. А вот похожие на собачьи, но очень большие и когтистые, – волки?! Ну-ка, ну-ка…» – и Семен двинулся вдоль края леса, окаймляющего свободное пространство.