Роддом или жизнь женщины. Кадры 38–47
Шрифт:
— До свидания, Татьяна Георгиевна. — Светочка затушила сигарету и пошла к выходу. И уже взявшись за ручку, она обернулась. — И сами вы… кобыла! — брякнула она с почти детским хулиганским выпадом и юркнула за дверь.
Татьяна Георгиевна с наслаждением потянулась и сказала висящим на стене многочисленным свидетельствам об окончании курсов, ООНовских тренингов, специализаций, квалификаций, участий в съездах и конференциях и так далее и тому подобное:
— И то правда.
— Татьяна Георгиевна! — в дверь заглянул Александр Вячеславович. — Вас Маргарита Андреевна в родзал срочно зовёт!
— Интерн!
— Деньги есть. И я не наглый, а быстрый. Просто я хотел вас проводить. В родзал. Но через перекур. А вы разве краситесь?
— У меня просто нет слов, Александр Вячеславович, до того вы мне надоели! Пошли, наглый мальчишка! Тётя Таня с тобой покурит. Потому что ты забавный, красивый и не дурак.
— Да, я такой! — подбоченился интерн. — И вовсе я не мальчишка. Я здоровый мужик. Мне четверть века! И все дела!..
— Пошли, четверть века! Только ушами не прядай! А то как бы тебя за юнца тридцатилетнего кто не принял! Со всеми делами! — Татьяна Георгиевна легко вскочила со стула.
— Татьяна Георгиевна! — притворно ужаснулся тот. — Вы со мной кокетничаете?!!
— Да-а… Кокетку нашёл. Я над тобой смеюсь, дубина! — Она действительно рассмеялась и отвесила Александру Вячеславовичу шутливый подзатыльник.
У него были очень приятные на ощупь, густые, жёсткие волосы.
— А вы умеете кататься на лошадях, госпожа заведующая? — спросил интерн в приёме, подавая ей синий байковый халат «для выхода» так галантно, как будто это был норковый палантин.
— Не только умею, но и катаюсь! Не так часто, как хотелось бы, но катаюсь. У меня даже есть собственная лошадь. Кобыла. Терпеть не могу жеребцов!
— Это вы про меня?
— Не умничайте и не рассчитывайте, Александр Вячеславович! Я просто очень последовательный человек. Идёмте, быстренько заправимся никотином и поднимемся в семейный родзал.
Перекурили молча. И быстро. Татьяна Георгиевна даже не успела себя отругать за то, что — да-да-да!!! позор!!! — действительно кокетничала с интерном.
— Чего-то тут какие-то кровянистые выделения… Тань, посмотри девушку на кресле.
Татьяна Георгиевна надела стерильные перчатки.
— У неё геморрой, Маргарита Андреевна, — укоризненно посмотрела заведующая на старшую акушерку. — Всего лишь геморрой! Ладно, раз уж я надела стерильные перчатки… — Татьяна Георгиевна выполнила внутреннее акушерское исследование. — Воды потекли. Маргарита Андреевна, помогите Александру Вячеславовичу развести оболочки. Если, конечно же, Леночка не против.
— О-о-о! Пусть доктор Саша делает со мной что угодно! — обрадовалась раскинувшаяся на кресле женщина. В родах. С подкравливающим геморроем. Муж Леночки вцепился в волосы.
— Вы не переживайте, дорогой мой! — нежно и тихо обратилась к нему Маргарита Андреевна. — У девочек в родах всякое бывает! Они частенько в докторов, особенно красивых, влюбляются. А как родят — сразу проходит. Прям через полчасика буквально. А девочкам потом стыдно.
— И ничего не стыдно! — прокричала с кресла Леночка.
— Подержите свою супругу, мы с доктором отойдём в сторонку на минутку, обсудим наши акушерские вопросы.
— Значит, так, — вытащила Александра Вячеславовича из родильного зала в палату люкс Марго. — Вводишь во влагалище два пальца правой руки, как положено. Нащупываешь оболочки плодного пузыря. Как бы такие плёнки и сопли почувствуешь на головке. И вот как нащупаешь — левой рукой вводишь браншу пулевых щипцов. Но не куда попало женщину в это самое место тыкаешь, и уж тем более не в голову ребёночку. А аккуратно вводишь по пальцам своей правой руки. И, контролируя этими же пальцами, отводишь крючком оболочки в стороны с головки. Оболочки тормозят продвижение предлежащей части плода! Потому их необходимо развести. Это не так сложно, как кажется. В общем, руками всё поймёшь!
— Хорошо, Маргарита Андреевна.
У интерна всё отлично получилось.
А через пять часов Леночка подошла к полному раскрытию, и всё было так, как самым нормальным физиологическим акушерством положено. Потом Татьяна Георгиевна продиктовала интерну историю родов, и Маргарита вытащила её на перекур:
— Ну что?! Была Светка?
— А то ты не знаешь, Марго! Как это ты ещё так долго продержалась?
— Это не я продержалась. Это ты от меня бегала. Зашла в родзал, посмотрела, смылась. Меня тренером при своём интерне оставила. Я к тебе в кабинет спускалась, тебя не было. Где была? На пятом?!
— Вот! Ты всё знаешь. Короче, пришла твоя Светка, жива-здорова. Ночевала у подруги. У какой-то замужней и беременной.
— Есть такая. Я ей звонила. Она сказала, что не знает!
— Ты что, первый день родилась?! Они же, бывает, друг за друга горой. Бывает — по-умному. А бывает — и по-тупому! И не беременная твоя Светка.
— Точно?
— Точно. Я её на кресле посмотрела и ещё один тест дала.
— А чего ж то утром было?
— Марго, тесты — не последняя истина. Конечно же, ложноотрицательные результаты встречаются чаще, но бывают и ложноположительные. Ну вот редко случается, но попался твоей Светке некачественный тест. Просто некачественный тест. Так бывает… У меня однажды у самой как проявились те пресловутые две полоски — так я чуть почвы под ногами не лишилась. А там и так-то той почвы… Это когда мы с Сёмой на Гавайи вместе летали. Я головой об пальмы бьюсь, а этот дурак давай плясать, планы строить, замуж уговаривать. После того, как он, разумеется, от жены уйдёт. В общем, задержка была от смены часовых поясов, от перелёта, от стресса вообще, а потом оказалось, что никакие это не две полоски, а просто…
— А просто ты — бурундук! — заржала уже куда более радостно, чем днём, Маргарита Андреевна.
— Ага! — рассмеялась Татьяна Георгиевна. — Он самый! Задержка, некачественный тест — и вот ты не святая-беременная, а просто бурундук. И Сёма не развёлся, мы просто прекрасно отдохнули, а вернувшись, расползлись по своим бурундучьим норам. Всякое бывает, — глубоко вздохнув, повторила Татьяна Георгиевна. — Ладно, Марго. Иди спать.
— Я домой поеду. Там Светка… Она же дома?
— Дома.