Родимый край
Шрифт:
Выпускница десятого класса, оказывается, многое знала о новаторстве Ильи. Знала уже потому, что такой массив кукурузы взялся вырастить и убрать не какой-нибудь парень, до которого ей нет дела, а ее возлюбленный. К тому же смелый, почин Ильи Голубкова, поддержанный в районе, взбудоражил Трактовую и разделил трактовцев надвое. На одной сто роне выстроились доброжелатели Ильи, а на другой — стеной встали его противники, подстрекатели и насмешники. Обидно было Стеше, что в рядах противников Ильи находился ее отец.
И зимой и весной по всему верховью только и говорилось о голубковской стогектарке и о его смелой затее. Доброжелатели поддерживали,
Василий Хрен возвращался с собрания с кумомуАстафием. Шли молча, курили.
— А насчет бабских спин бабуся сказала правду…
— Глупость Анастасия порола, — возразил Хрен. — Нужны Голубкову бабские спинушки, жди, он их выпрямит, как же! Ему моя Стеша нужна, это-его цель! Славы пожелал, на своей стогектарке собирается въехать до меня в зятья… Но я, кум, не допущу… Покойная Стешкина мать что мне завещала? Вывести дочку в люди, чтоб она не ютилась на хуторе… И ничего у новатора не выйдет, Стешки ему не видать…
На завалинке — кучка людей. Тоже блестят цигарки, поднимается над шапками дым, и тоже свое собрание — без председателя и без протокола. Слова не просят, говорят все сразу. Галдеж, как на базаре.
— Это что за диво? Убей меня, не поверю, чтобы один-единственный человек хозяйствовал на таком загоне.
— Не один, дурило, а с машинами.
— Все одно, быть того не может! Не верю! — А чего тут не верить? Сам вспахал, сам
посеял, а зараз пропалывает, и ни одной души с ним.
— Хоть бы Стешу взял в помощницы!
— Скоро возьмет, не печалься.
— Говорят, Василий Васильевич встает на дыбы, привязал Стешку на цепь, а Илью палкой погнал со двора…
— Оно-то так, оно и пахота, и посев, и прополка могут быть, а вот урожая не будет, это точно.
— Почему, дедусь?
— Всякая злачность, а особливо кукуруз-ка, любит, чтоб до нее прикасались заботливые руки, а не железо, вот почему, сынок.
Толки, суды и пересуды проникали в школу, и особенно чутка к ним была Стеша. Но и она толком не знала, как же Илья один управится с таким полем. Раньше она не задумывалась над этим… Они подошли к остывшему и приунывшему трактору. Стеша приготовилась слушать. Что же расскажет ей Илья? Он, казалось, совсем забыл о кукурузе, положил ладони на радиатор и сказал:
— Что так загрустил, бродяга? Пора и нам в дорогу. Начинай, браток, подпевать птицам, а то без твоего баса им, беднягам, трудно… С нами поедет Стеша, так что смотри, иди ровно, не виляй по рядкам…
Илья всерьез, как
— Но главная суть, Стеша, в том, что в большом квадрате расплодились маленькие квадратики, — пояснил Илья. — Погляди в любую сторону, сколько их тут, этих квадратиков.
— Геометрия?
— Настоящая… Посмотри сюда. Что видишь? Стелются рядки и рядки. Очень удобная штука — геометрия. — Илья рассмеялся. — И для меня удобство, и для машин. Сперва «Беларусь» шагает поперек загона, исходит не один десяток километров, а затем ходит вдоль. И получается то, что мы называем перекрестной культивацией, так что каждый кукурузный стебель сошники обнимут и обласкают с четырех сторон.
— И как же ты сажал кукурузу один? — спросила Стеша и зарделась.
— Сперва, еще зимой, возил сюда удобрения. Старался все тот же «Беларусь» со своей тачкой-самосвалом. Весной вспахал, заборонил, тоже без никого. И посеял. — Илья улыбался, ему приятно было сознавать, что его работой так заинтересовалась Стеша. — Есть у меня помощница — квадратно-гнездовая сеялка. Умная машина, разбирается в геометрии не хуже любого десятиклассника. — Обнял весело смотревшую на него Стешу, сжал ее хрупкие плечи жесткими ладонями. — Но самое трудное впереди. Уборка — вот что меня пугает… Урожай будет, а как его убрать?..
— А что, Илюша?
— Еще нет уборочной машины, — пожаловался Илья. — Ждем, должны бы скоро получить. Если получим, тогда все будет так, как я задумал. Можно будет в честь машин песни слагать.
— А если не получишь?
— Тогда беда! Осрамлюсь на весь район. А мне так, Стеша, хотелось прославить силу!.. Нет, не свою, а силу машин.
Умолк на полуслове. Молчала и Стеша. Разве можно Илье осрамиться? Какими же словами утешить, ободрить? Стеша верила, что нужную машину Илья непременно получит. На заводе ее, наверное, уже сделали, а получить разве трудно? «Человек без машины бессилен». Это слова не ее, а Ильи. Хотела сказать, что не его вина, если уборочная машина не будет получена, и не сказала. Постеснялась.
Уступила ему место, и трактор, почуяв хозяйские руки, загудел. Резиновые колеса дрогнули и пошли, пошли гулять по рядкам. Над свежими, умытыми росой кукурузными листьями вспыхивал дымок — курилась пыль из-под сошников. Стеша держалась за плечи Ильи и по-детски смеялась. В эту минуту ни Стеша, ни Илья не думали о чулане и отцовском самодурстве — не то время! А над степью, будто понимая, радость молодых людей, полыхало солнце, жаркое, летнее. И кукуруза и небо казались зелеными, — красиво! Мотор пел протяжно и легко. Смолкли птицы, затаили дыхание и слушали. Иной зазевавшийся жаворонок испуганно взлетал из-под колес и взмывал в небеса. Стеша махала ему косынкой. Она видела, с каким старанием сошники ворошили землю, как уходили от нее, Стеши, рядки-стежки, и в синих ее глазах искрился ребячий восторг.