Родина ариев. Мифы Древней Руси
Шрифт:
Опомнились мы лишь на свежем воздухе. Как могли, оказали первую помощь пострадавшим. Только теперь выяснилось, что у того, кто спускался в колодец, жар перерос в настоящую лихорадку. Такие же симптомы проявились и у второго человека. Он держал верёвочную лестницу, страхуя нашего смельчака, а затем вытаскивал её из колодца. Может быть, из глубины поступал какой-то газ и эти люди надышались?
Не мешкая, я составил срочное донесение для отправки в Берлин. Честно скажу, после случившегося мне вовсе не хотелось ещё раз лезть в подземелья, особенно в ту их часть, где находится свастика. Я не был
Но теперь я ощутил нечто иное. Если говорить коротко – то это запрет подходить к свастике. Можете представить моё состояние!
К тому же в спешке я забыл сфотографировать эту реликвию. И теперь мне следовало снова пробираться через завалы, рискуя остаться там навечно, ради одного-единственного снимка. При этом – не обращать внимания на то явное противодействие невидимой силы, которое я уже испытал на себе!
На следующий день я вновь собрался идти в подземелья. Но наши инженеры попросили меня не торопиться, предложив вначале расчистить завалы и установить крепь. Я тут же согласился. В моих планах наметилась естественная передышка, когда можно привести мысли и чувства в порядок.
Горнорабочие справились с расчисткой прохода за четыре дня. Ещё один ушёл на возведение крепи. Можно было безбоязненно двигаться к искомому месту. Кстати, наш смельчак, которого мы спускали в колодец, стал совсем плох, и его пришлось эвакуировать в госпиталь. Не знаю, что с ним такое…
Но свой поход к свастике я снова отложил. Теперь уже по другой причине. Пришло срочное сообщение от генерала Краузера. Он приказал немедленно эвакуировать золотые цепи, которые мы обнаружили, а также саркофаги, в которых они лежат, в Севастополь. Причём операцию провести скрытно, тщательно упаковав находки в ящики.
Мы так и сделали. Цепи вытащили и положили в ящики для снарядов. А для саркофагов изготовили специальные носилки. Сверху эти каменные ящики мы обили тонкими рейками, чтобы скрыть, что находится внутри. Вся эта операция заняла два дня. Саркофаги были очень тяжёлые, и рабочие несли их с трудом, останавливаясь через каждые двадцать метров.
В Севастополь ценный груз повёз полковник Карл Фридрих. Кажется, он нашёл себе хоть какое-то применение. А дальше ящики были погружены на один из кораблей и отправлены морским путём в Германию. Скорее всего, маршрут пролегал в один из портов Румынии, а затем – железной дорогой до Берлина. Сопровождали его несколько человек во главе с «соколиным глазом». Честно сказать, без этого «всевидящего ока» мне было намного спокойнее. Я желал лишь одного – чтобы полковник подольше задержался в Германии или вообще никогда больше в Крым не возвращался.
Мне же пришлось снова идти в подземелья для встречи со свастикой. Я одолжил фотоаппарат у одного из наших специалистов и в сопровождении трёх добровольцев отправился под землю. Удивительно, что многие не захотели меня сопровождать, сославшись на различные уважительные причины. Я не стал их осуждать, ибо ясно видел в этом влияние тех сил, которых опасался сам. Даже головой недовольно покрутил. Как быстро я стал мистиком! Впрочем, находясь под землей и уповая на помощь Провидения, трудно отрешиться от подобных мистических проявлений.
До нужного места мы добрались без каких-либо происшествий. Горное давление никак себя не проявляло. Я сделал несколько
А на обратном пути случилось непредвиденное происшествие. Два моих спутника ускорили шаг и вырвались вперёд. Я же замыкал шествие, размышляя по поводу необычного эффекта, связанного с тем, как выглядела свастика в свете фотовспышки. Я как раз проходил мимо закреплённого недавно участка стены подземного хода. Послышалось неясное шуршание, которое я справедливо принял за осыпание небольших камней. Тут же впереди идущие крикнули нам, чтобы мы ускорили шаг. Я и сам это сейчас же понял, но не успел.
Вывал скальной массы был мгновенный. Кто-то громко крикнул, и я почувствовал тупой удар сзади. Даже подумал: «Если упаду, надо немедленно подниматься, иначе меня может присыпать камнями». На секунду сделалось темно, очевидно, мой фонарь повредился и погас. А следом – я провалился в бездну. И падал так долго, что мог размышлять над всем происходящим.
Очнулся я оттого, что кто-то светил мне в глаза, и это было неприятно. Я хотел отстранить свет и провёл в воздухе рукой, но никого не задел. Открыв глаза, увидел яркое солнце, которое светило прямо на меня через окно. Подумалось: «Наверное, я сплю». Но тут же пришло осознание. Какое солнце? Меня же засыпало под землёй! Наверное, я умер, а то, что сейчас, привиделось… Неужели так выглядит рай? Я снова открыл глаза. Рядом стояли койки, и на них лежали люди. Похоже на госпитальную палату. Неужели в раю тоже лечатся?
Вскоре кто-то обратил на меня внимание. И к койке, на которой я лежал, подошёл врач. От него-то я и узнал, что нахожусь в Симферополе, в госпитале. Что привезли меня из Коккоз два дня назад.
– Что со мной? – выдавил я из себя.
Врач уверил, что сейчас самое страшное позади. Можно сказать, я легко отделался. Сотрясение мозга и многочисленные синяки, а также перелом ноги и двух рёбер – это та дань подземельям, которую я заплатил за своё спасение. Больше он ничего не знал. И только сейчас я понял, как сильно хочу есть.
Ещё через день или два из Коккоз приехали два офицера навестить меня. Одного я знал. Он был из нашей группы, хотя и находился в Крыму недавно. Второго видел впервые. К тому времени я уже ходил по палате довольно шустро. Мне выдали костыли, и я отмахивал ими туда-сюда, стараясь восстановить мышечную деятельность. К сожалению, долго ходить таким образом врач запретил. Грудь сильно болела из-за сломанных рёбер.
Офицеры и рассказали, как было дело. Оказывается, завал погрёб под собой меня и шедшего рядом товарища. Он погиб сразу. А меня вначале откопали те двое, что шли впереди. Позже они вызвали подмогу и на носилках вынесли меня из подземелий. Так что я их должник.
После случившегося полковник Шуберт запретил кому-либо заходить в подземелья вообще. Перед входом даже поставили часового. Впрочем, желающих и так не находилось.
Я спросил, а нашли ли фотоаппарат, который я нёс с собой. Но вразумительного ответа от офицеров так и не дождался. Очевидно, они ничего на сей счёт не знали.
Ещё через три дня в госпитале появился сам полковник Шуберт. Я ему очень обрадовался, как будто бы родного человека встретил, хотя прежде наши отношения никогда не выходили за рамки обычных взаимоотношений начальника и подчинённого.