Родина имени Путина
Шрифт:
Мошенник, ослепленный собственным талантом обосновывать необоснуемое, воспринял новых соседей по новой жизни как скопление тех же лохов, только очень злых и примитивных. Это восприятие спустя уже неделю заключения заставило Славу окончательно обнаглеть и расслабиться. Камерных быков Слава начал называть «лошарами», что моментально вернулось Раппопорту пацанской предъявой. Слава перед лицом возмездия пояснил спортсменам, что «лошара» — это такая маленькая лошадка скандинавского эпоса — символ скорости, мужества и плодородия. Последняя ипостась
За Славу взялись на совесть. Бить в тюрьме нельзя — не по понятиям, но случается всякое. Основная задача — держать человека в постоянном животном страхе лютой экзекуции за каждое «неправильное» слово, неверный шаг и даже за трусы короче семейных. Специалистов подводить хрен к носу, с черными поясами и кэмээсами хоть отбавляй. Слава потерял аппетит, не слезал со шконки, расчесывая свою обострившуюся от нервяков экзему. И месяца не прошло, как Раппопорт уже всерьез подумывал идти сдаваться следствию, лишь бы сорваться от своих недобрых попутчиков.
На очередной прогулке Слава робко курил под колючкой с менеджером Васей, жалуясь на невзгоды бытия. Рядом приседал боксер Вова с погонялом Булочник, оперской до носков.
— Вот почти уже год сижу, — вздохнул Слава. — А никак не могу одуплиться.
— Ты сейчас чего сказал? — Булочник пружиной вынырнул между Раппопортом и Васей.
— Володь, ну, эта. Ну, то, что не одуплился я еще, — лепетал Слава, прикидывая, где он дал маху.
— Мы в тюрьме сидим, а ты здесь такие слова кидаешь. Я с тебя как с понимающего спрашивать буду!
— За что? — ужаснулся мошенник.
— Знаешь, что такое одупляться?
— Нет, — развел руками Раппопорт.
— Одупляться — это в ж... Почему мы — порядочные арестанты должны терпеть твои косяки?
На повышенный тон и отдельно расслышанные слова подтянулся остальной состав сучьей сборной. Ашот, стрелок из кингисеппской братвы, вломивший подельников, хрустнул позвонками, разминая шею и, окинув Славу презрительным взглядом, гордо поделился с публикой: «А я, как присел, только через три года одуплился».
— А я еще на малолетке, — признался второй качок.
Слава понял, что он их сделал.
— Так, вы чего, — расправив плечи, взревел мошенник. — Получается, пидоры!
— Что ты сказал? — заревел Ашот. — Я тебе, сука, сейчас кадык вырву!
— Пацаны! Хотя какие вы пацаны? Петушата, не кипешуйте. Это кореш ваш лепший слил, с ним и разбирайтесь, KTO пидор, кто сидор. Но, чтобы вконец с вами не зафаршмачиться, давайте кушать отдельно.
Через час хату разбросали. Раппопорт задышал ровно, но следствию все-таки сдался.
Через четыре года он, чужой и забвенный, возвращался в столицу на перекладных электричках. Чтобы вернуться в свой прежний мир, нужны были подъемные, которых не было. Временное пристанище Слава нашел у бывшего сокамерника — отставного генерала танковых войск, год отсидевшего за незаконное переоформление под коттеджное строительство танкового полигона. Генеральская форма Раппопорту пришлась к лицу. Через пару дней размышлений Слава решил начать с автомобильного бизнеса.
И вот, неделю спустя, Раппопорт в форме генерал-лейтенанта танковых войск гонял воздух возле ворот с большими выпуклыми звездами воинской части, какой именно — Слава имел очень мутное представление. В руках мошенник держал кожаный портфель, перехваченный двумя ремнями с застежками. Пять минут ожидания, и у ворот остановился новенький черный «Порш Кайен», загруженный тремя чеченцами. Но из машины вышел только один, косолапой походкой борца приблизившись к Раппопорту.
— Здравыя жылаю! — медленно проковеркал чечен, протягивая руку.
— Привет, — Раппопорт смотрел сквозь него на машину. — Эх, жалко, что черный. Дочка_ то серебристый просила.
— Зато кожа белый, как кокос. Фарш лымытированный. На заказ два таких делали — мне и Рамзану! Один в Москве, другой в Гудермесе, — причмокнул чечен.
— Видел я ваш Гудермес из бомболюка, — не удержался Слава, не постеснявшись своих танковых шевронов.
— Ты берешь или нэт? — рыкнул борец.
— Подвинешься по цене? — прищурился мошенник.
— Нэт. Мы же с тобой все обсудили.
— Дочка-то серебристый хотела. Ну, коль, обсудили. И опять-таки слово офицера ведь тоже не хрен собачий, — рассуждал себе под нос Слава. — Сейчас только загоним на ремзону. Ребята ее посмотрят, и по рукам ударим. Потом и обмоем у меня в кабинете. Приглашай своих бойцов!
— Мы не пьем!
— Айран Б айран?
— Деньги с тобой?
— Со мной! — Раппопорт крепко сжал портфель.
— Поехалы! — чечен благодушно улыбнулся.
— Куда? — танком насупился Слава. — Вас так не пропустят. Закрытый объект. Строго по пропускам. Даже для меня.
— Что предлагаешь? — продавец неожиданно растерялся.
— Давайте документы вместе с товарищами. Я прикажу, чтобы оформили пропуска. Сержант на КПП вас встретит и проводит в ремзону. Машину я сам загоню.
— Ждать долго? — чечен посмотрел на золотой «Ролекс», что не могло не остаться не замеченным Раппопортом.
— Максимум десять минут, — Слава еле заметно прикусил губу и продолжил в полголоса: — Часть очень секретная, поэтому на проходной детекторы, подковы. Чтобы мозги вам не парили, всякий металл: награды, ну, там медали, ордена, часы, оружие, если есть, «трубки» в машине оставьте.