Родина имени Путина
Шрифт:
«Сам себя сглазил!» — досадовал я, на своих двоих выбираясь из промзоны Замоскворечья.
— Надо бы на следующей неделе в Екатеринбург слетать, — между прочим закинул я Наташе, через два часа сидевшей напротив меня в очередной кофейне.
— Надолго? — насупилась девушка.
— Может на недельку, может дней на десять. Как пойдет. — Я старался не пересекаться с ней взглядом, что было тут же отмечено и неправильно истолковано.
— Давай, лети. Можешь хоть завтра!
— Чего ты дуешься? Работа у меня такая. И так два проекта слил, чтобы
— А ты не думал сменить работу?
— Нет. Пока тебя не встретил. Но не все сразу. Сейчас тему по Уралу закрою, посмотрим, что в Украине нарисуется, и на этом точка.
— Неделя — это много! А пораньше?
— Наташенька, очень постараюсь. — Я заглянул ей в глаза, надрывно тренируя лицемерие.
«Началось. Включи новости». Смс пришла в четверг ближе к полудню.
Я оторвался от компьютера и включил телевизор. На четвертой кнопке мелькали кадры леса, дороги, ковыряющихся в обочине ментов и штатских. При этом звук пояснял о неудачном покушении на главу РАО ЕЭС Анатолия Чубайса близ поселка Жаворонки и об аресте по горячим следам предполагаемого нападавшего — пенсионного полковника ГРУ Владимира Квачкова, схваченного по горячим следам у себя дома.
Квачкова я знал, даже бывал у него на даче, которая находилась неподалеку от Жаворонок, поэтому было о чем призадуматься. Но при чем здесь я, при чем здесь Вова со своими страшилками? Полковника, конечно, жалко, но привязать меня к этому блудняку при моем роде деятельности, алиби и прочими тэдэ нереально. или все-таки возможно?
Я выглянул в окно. Тихий двор пятиэтажек не разрывал ни лай сирен, ни топот берцев. Никто не насиловал звонок и не ломал дверь.
«Может, все-таки от меня отказались», — скользнула отрадная идея. Посмотрел на молчащий телефон, который так и не поменял, сунул в карман и вышел из дома.
Звонок, расставивший все по местам, поймал меня ближе к вечеру.
— Привет, Иван, — журчащий почти детский голос Кати Пажетных отдавал напряженным холодком с легким, как мне показалось, налетом иронии. — К нам с утра милиционеры приходили. Про твою машину спрашивали, говорили, что она в покушении на Чубайса была задействована. Они почему-то решили, что ты живешь вместе с нами, и организовали в подъезде вооруженную засаду. Сейчас к нам приехал спецназ, в масках, с автоматами, пытаются попасть в квартиру, у них ордер на обыск.
— Катя, это все бред. Моя машина не могла нигде участвовать, она в разобранном состоянии стоит со вторника на сервисе. Так что шли их..
— Все! Пока. Они заходят, — твердо отчеканила Катя и повесила трубку.
Я не чувствовал под собой земли, и без того дряхлая надежда выйти сухим из воды сдохла. Устраивать маски-шоу по такому беспределу можно только тогда, когда поставлена задача взять человека во что бы то ни стало. Предъявить Кате было нечего: машина продана по доверенности, купчая и все документы у нее на руках. Да и последний раз мы с ней виделись четыре месяца назад.
Через полчаса я перезвонил. Пока шли гудки,
Я сделал последний звонок со своего номера. Она ответила моментально.
— Вань, ну, ты куда пропал? — прозвучало ласково с интуитивной тревогой в голосе. — Почему не отвечаешь?
— Наташенька, — мне показалось, что я наслаждаюсь каждой ноткой в ее голосе. — Ничего не говори. Послушай меня.
— Что-то случилось? — Она дрогнула.
— Да. Я очень тебя люблю. — Остановился, подбирая слова. Она не перебивала, ожидая продолжения. — Меня крепко подставили. Мы, наверное. нам. — Я осекся, испугавшись продолжения. — Если я тебе не перезвоню в течение недели, забудь меня.
— Что ты сказал?! — От сладости речей не осталось и следа. — Ты хотя бы мог встретиться со мной и сказать в лицо, что уходишь?!
— Послушай меня, — слабо протестовал я.
— А чего тебя слушать? Три с половиной месяца для тебя предел отношений. Хорошо. Пока, удачи! — Она резала душу холодной обидой.
— Наташа, миленькая, родная, дослушай меня! Очень тебя прошу! Люблю тебя и только поэтому сейчас звоню. Очень возможно, что в ближайшее время меня объявят террористом, убьют или посадят. Но, что бы тебе обо мне ни говорили, никому не верь! Поняла меня?
— Поняла. — Голос ее срывался в слезы. — Позвони. Я рядом всегда буду, Ваня.
— Не уверен. Постараюсь. Обязательно позвоню, — тараторил я в полубреду. — Целую тебя крепко. Береги себя!
— И ты. Целую. — В последний момент ее дрожащая речь, казалось, подернулась торжественной радостью женского эгоизма.
Я отключил телефон. Снял батарейку, засунул запчасти обратно в карман, чтобы при случае выкинуть.
Если вас ищет милиция, ФСБ и прокуратура, то в России самое безопасное место — это Москва. Где еще так, как в столице, можно раствориться в многомиллионной пестрой и разноликой людской массе? Но самое тяжелое — это отказаться от повседневных привычек, пристрастий, слабостей, которые в одночасье становятся коварными мышеловками в руках доблестных органов. Нет ничего больнее, чем на время забыть о родных и дорогих тебе людях, гнусно превращенных системой в беспомощную наживку. Стоит только расслабиться, дать волю чувствам, и тебя уже подсекают. Страшно видеть угрозу в тех, кто тебя любит.
Неопределенность — мерзкая штука. Когда ты не знаешь, чего и где ждать, нервы вытягиваются в струну. Для меня этот моральный угар продолжался дней десять. Я был ни в ком и нив чем не уверен, не знал, куда податься и что делать. Мысли хаотично крутились в голове, и это броуновское движение перебивал только сон. А вот спалось сладко. Башка и нервы за день нагревались так, что лишь тело касалось кровати, тут же срубало. Часов в одиннадцать подъем — все по новой, новости, слухи и никакой конкретики. А иногда случались ничем не объяснимые приступы счастья.