Родить Легко. Как рождаются счастливые люди
Шрифт:
Я понимала – впереди синтетический окситоцин (уже спасибо, что пять часов не трогали). Сказала ребятам, что им, разумеется, предложат родостимуляцию и спорить вряд ли получится. Я была в полной уверенности, что тут капельница на минимальной дозе: час-полтора – и всё! Полголовы ведь уже в полости таза. Говорю: если заведут речь про капельницу с окситоцином – видимо, разумно согласиться.
И вот приходит доктор и оглашает (так и просится слово приговор) решение:
– Время вышло. Ждать больше нельзя, делаем эпидуральную анестезию.
Я, не веря своим ушам:
– Вы хотели
На меня не обращают внимания, словно я пустое место. Доктор ласково смотрит на девушку:
– Видимо, роды не идут, потому что вы устали, нужно отдохнуть… Мы вам поможем.
– Я не устала, – отвечает Элли. – У меня ничего не болит!
– А кто тут, простите, доктор? Вы что-то понимаете в родах? Или, может, акушерка ваша со средним образованием?
Потом многим медикам и даже главврачу одного роддома я подробно описывала эти роды, всё ещё сомневаясь в себе – может, чего-то не понимаю? Опыта не хватает? Профессиональных навыков? Высшего образования? Врачи все как один разводили руками: эпидуралка в такой ситуации – полный бред, ни в одном протоколе подобных указаний не найти. Окситоцин – ну да, по протоколам положено, обезболивание – нет. Бессмысленно.
Анестезиолог поставил катетер в спину, ввёл лекарство и дал указание: «Ложитесь на левый бок!» Все анестезии, которые мне приходилось видеть до этого, сопровождались чёткой, недвусмысленной инструкцией – десять-пятнадцать минут полежать ровно на спине, чтобы обезболивание прошло симметрично.
Поэтому я вежливо уточнила у доктора: не оговорился ли он, как-то вроде нелогично выходит? Тот раздражённо вопросил, кто я по профессии. А после ответа саркастически-любезно посоветовал не выходить за рамки своих компетенций (как потом прокомментировал знакомый анестезиолог – ты посягнула на святая святых, врач никогда не опустится до объяснений какой-то акушерке). Ну и я, конечно, заткнулась. А какие варианты?
Но через некоторое время Элли сказала, что половину тела чувствует, а половину нет. Анестезиолог вернулся, снова ввёл лекарство и велел лежать теперь уже на правом боку. Потом пришёл и в третий раз, потому что какие-то следы схваток роженица ещё ощущала, а по настоянию ведущего роды доктора требовалось добиться полного бесчувствия – мол, влагалище слишком твёрдое (!) и нужно его до конца расслабить…
После этой дикой истории миновал не год и не два, а я всё думала: чего же я там не поняла, почему не обезболили нормально с первого раза? Ответ того же знакомого: не нахожу никаких логичных объяснений, кроме одного – в коммерческой медицине каждый выход анестезиолога оплачивается отдельно.
Как понимаете, после тройной дозы анальгезии родовая деятельность Элли не просто остановилась – её буквально уничтожили.
Поставили капельницу с окситоцином. На малых дозах не действует. На повышение не действует (степень обезболивания такова, что нижняя часть тела как бревно). На больших падает сердце плода. Уходим на операцию: «Мы спасаем вашего ребёнка!»
…Когда ехала домой, мне казалось, что я соучастник преступления. Иногда дорогу преграждали упавшие деревья, раздавленные ими машины, искалеченные автобусные остановки. Хотелось выпить граммов триста коньяку
Навсегда стереть, вычеркнуть из памяти этот день.
Глава 23. РЕН ТВ, ГОЛОД И ВОЗВРАЩЕНИЕ
Звягинцев с Мишуковым работали на рекламных роликах до самого кризиса 1998-го, у меня тогда был только маленький сын.
Оба через Виталия Манского устроились на РЕН ТВ и занимались продвижением кабельного телевидения: снимали по нынешним меркам дешёвые и нелепые «бытовые» ролики. С какими-то глубинными семейками, потёртыми мужичками в майках-алкоголичках и замшелыми бабулями, которые, волшебным образом подключившись к заветной коробочке, моментально преображаются в респектабельных персонажей, источающих флюиды жизненного успеха. В общем, стандартная рекламная муть безумного кредитно-финансового угара тех лет.
После дефолта Андрей с Володей оказались на улице – их разом уволили. Наступали нелёгкие времена, лишних денег на рекламу, тем более сомнительного качества, ни у кого больше не имелось – все выживали как могли. Мы с Володей в ту пору практически голодали: спасались грибами, за которыми он мотался на электричках по подмосковным лесам. Случались периоды, когда в холодильнике не было ничего, кроме изморози на стенках и нескольких банок приваренных и присоленных грибов – я жарила их с картошкой и кормила своих мужчин.
Скудость рациона довела до того, что когда однажды моя тётя подарила нам банку квашеной капусты – а мы давно не видели ни фруктов, ни овощей, – я проснулась ночью с отчётливым ощущением, что если прямо сейчас не съем немного хрустящей, сочной, ароматной капусты, то до утра точно не доживу. Тихонько встала, вынула из холодильника банку, ушла в туалет, чтобы никого не разбудить. И там, сидя на унитазе, жадно и незаметно – ну ещё одну горсточку, ну ещё чуть-чуть – умяла её целиком. Остановиться не могла, меня обуяла невероятная жажда хоть каких-то витаминов. Ела и ела, хотя мне было ужасно стыдно, что вот так – в ночи, одна – сижу и пожираю квашеную капусту.
Помню ещё один связанный с едой случай. Звягинцев, тогда совершенно одинокий, снова трудился дворником и прозябал в полнейшей бедности. Я помнила про его день рождения, совпадавший с днём рождения моей мамы. И мы с Володей, желая хоть как-то порадовать Андрея, накрыли в этот день стол. Купили пачку крабовых палочек, банку кукурузы, майонез, сварили яйца и состряпали салат. Тарелка получилась довольно большая, но одна на всех. Плюс бутылка самого дешёвого вина под названием «Свадебное». Содрали с неё убогую этикетку и украсили какой-то цепочкой.
Эта картинка до сих пор живо стоит у меня перед глазами: голый стол с тарелкой салата и безымянной бутылкой с подозрительного цвета содержимым, неумело, но старательно обвитой цепочкой – такое вот праздничное угощение. Андрей растрогался до необычайности, почти до слёз (он всегда был человеком весьма эмоциональным). Говорил, что мы оказались единственными, кто вспомнил про его день рождения. Вместе мигом умяли всю эту тарелку, запив скверным вином. И все остались счастливы: Андрей – что про него не забыли, мы – что доставили ему хоть немного радости.