Родиться в Вифлееме [СИ]
Шрифт:
Запись замерла, а тэш’ша, с которым ее разделяло уже метров десять, повернулся. Стало чуть светлее, так что она могла более-менее нормально видеть «кота», и видеть, как он совсем по-человечески склонил голову к плечу.
— Вы монстры! — издевательски-изучающий жест тэш’ша окончательно разъярил девушку. — Вы, ваша Империя, ваши Кланы… вы все. Монстры!.. Раз делаете такое! Вы… вы…
— Вы смеете осуждать? — тэш’ша не приближался, но Жанна не могла избавиться от ощущения, будто он стоит буквально в шаге от нее, холодно уставившись сверху вниз. — Вы, люди? Смеете судить?
— Мы не бомбили населенных миров, тэш’ша! Мы не устраивали геноцид…
— Не бомбили! — бросил Страж Небес.
— Никогда мы… — почти закричала в запале девушка… и осеклась, когда поняла, что имеет в виду тэш’ша. В ошеломлении тряхнула головой, собираясь с силами. — Нет… мы… мы не…
— Разве не вступили на сторону тех, кого вы зовете Серигуаном, рак’караш-та, в войне против расы Та-Гон? Разве не обеспечили превосходство в силах, не обеспечили окончательную победу? Разве не сокрушили остатки обороны над родным миром Та-Гона? Разве не наблюдали, как союзник опустошает с орбиты материнский — и все прочие миры Та-Гона? Разве не перехватили корабли с беженцами, пытающиеся спастись, разве не позволили союзнику уничтожить их? Разве не были молчаливыми, деятельными помощниками в истреблении целой расы? И смеете после этого. Нас. Судить!?
Раздражение тэш’ша переросло в гнев, похожий на трепещущую в груди Жанны ярость. Она задыхалась, чувствуя, что теряет над собой контроль, что последние капли спокойствия утекают — и уже не приходится надеяться на раз выручившую опору в глубине души. Задыхалась, ужасаясь тому, что сделали тэш’ша двенадцать лет назад. Задыхалась, бессильно ища и не находя слов, чтобы возразить на ответный выпад Стража Небес.
— Это… другое! — все, на что хватило ее.
— Разумеется!
— Та-Гон уничтожил одну из наших колоний! — резко вмешался Шонт, бросил на Жанну предостерегающий взгляд.
— А Виант молчал, когда должен был говорить! — рявкнул тэш’ша, впервые повысив голос. — Когда Друм пришел на Блефс’сиор, когда убивал нас, истреблял без пощады, без разбора, сметая как пыль с камней — почему молчал Виант? Почему не вступился? Почему не остановил Друм? Почему не услышал мольбы тех, кто умирал в пространстве Блефс’сиор?
Шонт молчал. Молчала и Жанна. Ярость тэш’ша стала огнем, выжигающим все эмоции, все чувства, кроме нее самой.
— Три тысячи Оборотов сражались с горропами за право жить на Зорас’стриа, за само право существовать. Мы победили, закалились, выстояли — в беспрерывной борьбе стали теми, кто есть, воздвигли Руалата Тэш’ша, осознали себя целым, единым. Шагнули к звездам, желая покоя, шанса мирно строить будущее, желая мира и безопасности. Затем встретили Друм — чтобы вновь увидеть угрозу полного истребления! Друм пришел в пространство Блефс’сиор — и две трети населения Руалата Тэш’ша умерло. Семьдесят миллиардов было истреблено дракаш’ш-та Друма, опустошавшими каждый мир, убивавшими всех, не щадя никого. Взывали к милосердию — милосердия не было, молили о пощаде — мольбы остались без ответа. Гибель всей расы ждала нас, когда бежавшие на Шен’ат-а’Кар отдали свои жизни, чтобы остановить Друм. Когда Ушедшие приняли жертву и закрыли остатки Руалата Тэш’ша Великим Безмолвием, спася нас от уничтожения.
— Триста Оборотов Великое Безмолвие отделяло нас от Друма. Триста Оборотов создавали новые корабли, са’джета, развивались, осваивали новые миры, делая все, чтобы защитить себя, быть готовыми к возвращению Друма. И когда Безмолвие исчезло, мы пришли к Друму, — воздух клокотал в горле тэш’ша, не сводящего глаз с Жанны. — Мы не хотели войны! Пришли, чтобы потребовать
Ярость тэш’ша рвалась с каждым словом к людям, не давая осмыслить сказанное, найти слова для ответа. Жанну трясло не от того, что она услышала — сейчас она не могла трезво мыслить, прилагая все силы, чтобы не потоку чужих чувств захлестнуть с головой. Ее трясло от того, как быстро и легко тэш’ша, все это время бывший образцом спокойствия и самоконтроля, выпустил на свободу эту черную, исходящую ненавистью и болью, ярость — и это было гораздо страшнее всего, что он говорил.
— Но когда пришли к Друму… когда принесли ему войну, другие вступились за него. Это был наш спор! Наша война! Это было между Руалата Тэш’ша и Друмом! Почему Туур, Б’блоб, Илраш и Виант вступились за Друм? Почему защищали?! Почему не услышали моливших о пощаде на Блефс’сиоре?! Почему не защити их? Почему не остановили Друм? Почему позволили семидесяти миллиардам умереть? Почему встали на нашем пути?! — выплюнул в одном порыве тэш’ша и на миг замолчал. Жанна, ни кровинки в лице которой не осталось, приготовилась к последнему, бешеному всплеску ярости, но вместо этого тэш’ша сделал шаг к ним и очень тихо, очень спокойно спросил:
— Что мы им сделали?
И тогда людей ударила боль.
Не физическая, но боль отчаявшейся, потерявшей надежду души, боль ребенка, беспричинно и неимоверно жестоко наказанного, боль, сохранившаяся в поколениях, боль целой расы, с отблеском которой в каждой мысли, каждом вздохе, каждом слове рождались, жили, умирали. Боль, ищущая выхода, ищущая — и не находящая утешения, бьющаяся в незримых, но несокрушимых стенах, — и переплавлявшаяся в безрассудную, безжалостную ненависть к тем, кто причинил столько страданий, кто стал причиной такой страшной боли. Боль и ненависть стали кровью целой расы, сутью ее существования, целью и миссией, устремленной в грядущее.
Жанна пришла в себя у самой стены тумана, согнувшейся, обхватившей плечи руками, словно пытаясь стать как можно незаметнее. Никакая гордость, никакая дисциплина — ничто не могло помочь против тарана боли целой расы, ненависти целой расы. Между девушкой и тэш’ша стоял Джон, который, как обычно, лучше держал себя в руках, тяжелым, цепким взглядом сверля «кота».
Секунду-другую Страж Небес разглядывал людей. Ни Жанна, ни Шонт больше не чувствовали его эмоций: тэш’ша полностью заблокировал ментальное поле.
— Однажды мы придем к родному миру Друма, — пугающе спокойным тоном сказал тэш’ша. — Соберем все корабли, что сможем собрать. Сметем с поверхности все. Обрушим горы, испарим океаны. Вгоним каждый клочок в планетарное ядро, будем бить, пока не расколем планету на части, а потом размелем, разотрем эти куски в пыль. И сделаем это с каждой планетой, с каждым астероидом, кометой, с каждым обломком, пока не оставим в системе ничего, кроме праха. А потом найдем способ превратить звезду в сверхновую, чтобы очищающее пламя взрыва выжгло прах, саму память о Друме, стерло все следы его существования. И тогда — и только тогда — закончим эту войну.
— Это был ответ Стражей Небес. Другого — не будет. Две дороги открыты перед Конфедерацией. Но лидеры Конфедерации не должны забывать, что чем дольше будет тянуться война, чем дольше Конфедерация будет мешать Руалата Тэш’ша — тем больше шансов, что появится третий путь. И судьба Вианта, судьба Сиоа станет вашей судьбой.
За его спиной ожила запись последних минут родного мира Вианта. Корабли, застлавшие небеса Сиоа, почти одновременно открыли огонь, и тысячи осколков звезд рухнули на обреченный мир.