Родная земля (сборник)
Шрифт:
А нам отец говорил:
— Наш дом — первый у входа в село. Поэтому и семья наша должна быть для всех примером.
И в самом деле. Мы не уступали, и никто в селе не уходил. Вражеские солдаты всякий раз требовали, чтобы мы убрались подобру-поздорову. А отец отвечал:
— Нет, никуда мы не пойдем.
Однажды к нам нагрянул большой отряд. Солдаты кричали и уже приготовились было ломать дом. А отец взял отточенную кривую саблю и встал посреди комнаты…
— Я не шучу, — спокойно сказал он солдатам, — тому, кто посмеет выломать хотя бы одну балку, я тут же снесу голову.
И
Видя, что с нами шутки плохи, враги ворвались во двор к тетушке Шау Он. Они думали, что вдову им легче будет запугать. Но, к их удивлению, тетушка Шау Он тоже наотрез отказалась покинуть родную деревню.
Тогда солдаты решили спалить ее дом. А тетушка Шау собрала вокруг себя всех своих внуков, самого маленького взяла на руки и заявила:
— Что ж, заодно сожгите и меня с ребятишками!
Услыхав эти слова, солдат, уже готовившийся поджечь дом, растерянно опустил зажженный факел. Вот так и на этот раз врагам пришлось уйти из нашего села несолоно хлебавши.
Узнав об этом, начальник района Лонг Док чуть не задохнулся от злобы. Он прогнал начальника гарнизона в Сео-Дыоке и назначил на его место другого. Нового начальника звали Дом, и был он отъявленный негодяй.
— Уж я-то не буду терять место из-за каких-то там жителей Сео-Дыока! — заявил он. И на следующий жо день, после того как его назначили, пришел в село со взводом солдат. Увидев их в окно, отец не сдвинулся с места. На этот раз он ждал приближения врагов с какой-то странной торжественностью. Я понимал, что нам предстоит суровая схватка — жестокость Дома всем была известна. И поэтому не отходил от отца и не отрывал глаз от топора, спрятанного за дверью.
Солдаты идут к деревне… Наш дом первый, нам первым предстоит бой.
Еще даже не ступив во двор, Дом схватил свой кольт и выстрелил в воздух.
— Кто здесь хозяин? — крикнул он и ринулся в дом.
— Я хозяин, — сухо ответил отец.
— У меня к тебе дело. Отец поднялся с топчана.
— Что ж, всякое дело можно уладить, только подождите немного…
Начальник гарнизона заинтересовался… Подмигнув солдатам, он уселся на топчан, скрестил ноги и закурил ароматную сигарету.
— Что ж, отлично! А лодка у тебя есть?
— А как же!
Открыв шкаф, где хранились молитвенные принадлежности, отец достал длинный халат из черного шёлка.
Обычно он облачался в него только по праздникам. Но тут медленно надел его на себя и бережно оправил складки. Потом распустил свои длинные волосы.
Солдаты глазели на эти приготовления, ничего не понимая.
Но отец даже не смотрел в их сторону. Он взял несколько благовонных палочек и приказал:
— А ну-ка, Хай, зажги огонь!
Я дрожащими руками зажег спичку. Палочки горели, а отец, став на колени перед алтарем наших предков, зашептал слова молитвы:
— О предки мои! О родичи! О тени павших героев! Этот дом, эта земля принадлежат и вам, о предки мои и родичи! Революция сделала меня человеком, и вот сюда пришли эти люди, они хотят заставить меня покинуть родной дом. Я хочу быть достойным дел моих предков, дел революции. И потому хочу умереть
— Эй, старик, замолчи! — взревел начальник гарнизона.
Но отец уже кончил поклоны и молитву. Схватив саблю, стоявшую в углу комнаты, он резко повернулся лицом к врагу:
— Я уладил свои дела. Говорите, что вам от меня нужно?
Начальник гарнизона побледнел как полотно и, вскинув револьвер, прицелился в отца… А отец замахнулся на него саблей. Опрометью кинувшись к двери, я схватил спрятанный за ней топор. Солдаты щелкнули затворами ружей…
Отец приблизил острие сабли к груди начальника гарнизона, и тот попятился. Рука его, державшая револьвер, задрожала. И вдруг он вскинул кольт. Грянул выстрел.
По лицу отца текла кровь, но он продолжал надвигаться на врага. Тот вдруг выронил кольт и в ужасе повернулся было, чтобы бежать. И тут я метнул в него топор… Он плашмя рухнул на пол…
Хай Кап умолк. Взяв со стола бутылку, он наполнил стакан. Водка перелилась через край. Хай Кап поднял стакан, разом опорожнил его и впился взглядом в ночную тьму. Тень его неподвижно застыла на стене. Я тихо спросил:
— А что же солдаты — не стреляли? Хай Кан покачал головой.
— Нет, не стреляли. И мне тогда тоже было не до них. Бросив топор, я кинулся к отцу, приподнял его… Но он уже перестал дышать… Один из солдат протянул мне отцовскую саблю и сказал:
— Беги!
Я поглядел на него в замешательстве. Но другие тоже стали меня торопить:
— Беги, ну беги же скорей!
Они подняли тело отца и прислонили к стене, рядом положили топор. Тут только я понял, что у них на уме, и, прихватив саблю, ринулся в сад. Я успел убежать довольно далеко, когда они закричали:
— Люди! Сюда, люди! Старый Там зарубил господина начальника гарнизона!
Братец Хай Кан поднял руку, потер грудь.
— Меня схватили лишь через месяц. Но никто и не подозревал, что начальника гарнизона убил я. Об этом знали только его солдаты. Когда я вышел на волю и вернулся в село, то увидел, что все оно оцеплено колючей проволокой. Оказывается, после смерти отца никто из жителей не согласился уйти отсюда. Тогда враги привезли тонны колючей проволоки и превратили наше село в «стратегическую деревню». Не было врагам покоя здесь весь этот год — то демонстрации, то саботаж… Сколько раз им приходилось присылать целую роту, чтобы усмирить моих односельчан!.. А знаешь, как мы разрушили эту самую «стратегическую деревню»?
— Слыхал кое-что, но толком не знаю. Хай Кан рассмеялся.
— Разрушили все сооружения среди бела дня.
— Неужто среди бела дня? — спросил я. Хай Кан кивнул головой.
— Вот именно. Иначе было нельзя. Возьмись мы за это дело ночью, нам бы не провести в село наших бойцов.
— Бойцов? Каких бойцов?
— Бойцов нашей Армии освобождения. Без них нам бы не справиться с врагом. Понимаешь, разрушить «стратегическое поселение» так вот просто невозможно. Надо еще вывести из строя гарнизон. Вот мы и связались с местными силами Освобождения. Самое трудное было провести наших бойцов в село.