Родная

Ратникова Дарья Владимировна

А гроза разыгралась не на шутку. За окном полыхали молнии, озаряя комнату каким-то сверхъестественным светом. От раскатов грома сотрясался дом. А Ишмак стоял у окна и увлечённо рассказывал:

– Посмотри, Наташа, как красива гроза, сколько в ней мощи и свободы. Для меня она была как бы напоминанием о том, что есть такие вещи, которые не подвластны никому, кроме своего Создателя. Что зло не может править вечно. Ещё в школе гроза для меня была символом освобождения, прежде всего от одиночества. Когда за окнами безумствовала буря, я чувствовал своё единство с ней и сознавал, что есть сила больше этой. И что власть Дарка не вечна...

Ишмак замолчал. Наташа больше не плакала и смотрела в окно почти без страха. Он улыбнулся, а после некоторого

молчания спросил:

– А ты знаешь историю Мира?

– Ну кое-что нам рассказывали в школе, но не всё.

– Тогда хочешь я расскажу её так, как слышал от твоего отца?

Наташа молча кивнула, украдкой вытирая заплаканное лицо.

– До Катаклизма было несколько материков, - начал Ишмак, - и государств. Они начали кровопролитную войну между собой. Гибли сотни и тысячи, и тысячи тысяч людей. Такой войны ещё не знала история. Потом одно из государств применило какое-то оружие, и случился Катаклизм. После него вся суша, кроме небольшой части на которой мы сейчас живём, ушла под воду. Уцелевшие начали стекаться на неё отовсюду. Долгое время все они жили в мире. Но потом случилось Разделение. Одни из них предпочитали мирную жизнь и увлекались наукой и древними знаниями, сохранившимися после Катаклизма. Другие же любили власть и хотели жить в своё удовольствие за счёт первых. Так образовались два народа - серды и бары. Почему они так себя назвали - трудно сказать - слишком много веков прошло с тех пор. Но, возможно, по именам первых правителей. Наши народы враждовали всегда. Но бары никогда не осмеливались нападать в открытую - сердов было больше, а оружие у них -лучше, благодаря древним знаниям. Но сменилось много поколений. И вот, наконец, правитель Дарк объявил сердам войну. Это было тринадцать лет назад. Он мобилизовал всю страну на борьбу с сердами. Это случилось так давно, но я помню всё, как будто оно происходило вчера.
– Совсем тихо добавил Ишмак.

– Вы помните?! Вы участвовали в этой войне!
– Изумилась Наташа. Для неё это словно было откровением, хотя Ишмак и не скрывал этого.
– Значит вы сражались против нас, против моего отца? Но как же так?!!

Ишмаку стало жалко девочку, когда он увидел, как она пытается понять, как можно было воевать против сердов и одновременно быть другом её отца. В её возрасте всё представлялось только чёрным или белым, другое было невозможно. А он сам... У него уже давно всё смешалось. Он смотрел на Наташу и видел, как в ней боролся интерес к нему и фамильная гордость, последовав которой, она не стала бы с ним больше общаться. Она колебалась и он, пожалев её, решил помочь ей выбрать.

– Наташа, нас заставляли сражаться. Мы были управляемой толпой, без своих интересов и мыслей. Нам приказывали, и мы подчинялись. Да, я поднимал оружие на тех, кого считала тогда врагами, даже убивал. Но за это я уже тринадцать лет расплачиваюсь.

– Я верю вам.
– Серьёзно ответила Наташа, помолчав какое-то время. Ишмак не удержался от улыбки, а на душе потеплело. Для него почему-то имело значение мнение этой девочки

– А правда, что до Катаклизма у людей были разные механические вещи, самозажигающийся свет, говорящие коробочки и всё такое? Нам говорили об этом в школе, но мало и совсем вкратце.

– Правда. Но только было ещё и страшное оружие. Попади его чертежи к барам, и они вмиг бы вернулись к прошлому, к тому, что было до Катаклизма и сохранилось теперь только в книгах. Сейчас это всё кажется выдумкой. Но стоит барским учёным только взглянуть на чертежи, которые они столько лет безуспешно искали, и главный секрет не только страшного оружия, но и самозажигающегося света и многих других вещей будет раскрыт. Но приведёт ли это к чему-то хорошему - вот вопрос. Твой отец считал, что нет. Бары извратят всё и используют только во вред. Поэтому он так и не сказал Дарку, где скрыты чертежи. Об этом знал только сам Арсений, а после его смерти - я.

Наташа затаила дыхание, слушая Ишмака. А он, глядя на неё подумал, что ей можно

было бы без опаски доверить местонахождение самых ценных чертежей. Она бы сберегла этот секрет. Чего-чего, а предательства от Наташи он мог бы не опасаться - настолько искренна, открыта и правдива она была. Эх. Как бы было хорошо, если бы он смог кому-нибудь передать эту ношу. Но рисковать жизнью Наташи Ишмак не мог. А ведь он устал столько лет хранить тайну. Да и вообще устал, устал жить. Его жизнь словно была пресна и пуста, в ней не хватало самой жизни. Ему иногда казалось, что для всех жизнь идёт, и лишь для него она словно остановилась, тогда, тринадцать лет назад, в тот день, когда он своими глазами увидел, как вели на плаху его друга. Тогда он просто стоял и смотрел, как слетела с плеч голова Арсения, и ничем не мог ему помочь. Он пытался проникнуть в самую страшную тайну на земле - тайну смерти и понять, как это - был человек, жил, любил, смотрел на небо, на мир и в один миг его не стало. А ведь Ишмак тоже хотел иметь свой дом, семью, уютный уголок, чтобы было куда возвращаться из далёких странствий.

ЧАСТЬ 2. Марек

I

Уже почти месяц Ишмак жил у Ирины Григорьевны. Она не гнала его, а он всё порывался уйти и никак не мог расстаться с этим гостеприимным домом. Выздоровев, он помогал по хозяйству и так старался, что Ирина Григорьевна часто ловила себя на желании, чтобы Ишмак остался подольше, хотя бы пока не вернётся Женя. К тому же Наташа при баре вела себя совсем по-другому. Она словно стала мягче и взрослее. Ирина Григорьевна видела в этом влияние Ишмака и была благодарна ему. Но видела она и другое - как бар смотрел на Наташу, и как всё чаще при её появлении, возникала у него на лице улыбка. Она была уверена в баре. Но вот Наташа... Не пришло ещё её время. А Ишмак и сам чувствовал что-то смутное, что зарождалось в его душе. Но он не понимал, да и не старался понять, почему ему так нравилась Наташа.

Как-то раз он пришёл и застал её за столом, прилежно пишущую что-то.

– Можно, Наташа? Или ты занята?

– Нет. Нет. Заходите. Я рассказ пишу. Уже почти закончила. Вот только не знаю, как он. Маме даже боюсь показывать - она всё равно не поймёт. Она видит во всём только красоту слога, но я ведь не писатель.

– А о чём рассказ?

– Обо всём. Но, в основном, о дружбе. Знаете, есть такой странный мир, где живут совсем иные люди. Вот про него я и писала.

– Дашь мне почитать?
– спросил Ишмак, улыбаясь Наташе и яркому солнцу за окном. Грусть и усталость почти отступили. Может быть, виновата весна?

– Ну хорошо, только не смейтесь, ладно?

– Что ты! Конечно, не буду.
– Уверил её Ишмак. И, получив тетрадь, взялся за чтение. Наташа села рядом, и изредка комментировала, поясняя непонятное слово или имя. Скоро он дочитал последнюю страницу и отложил тетрадь.

– Ну как?
– Спросила Наташа, с волнением глядя на него.

Ишмак молчал. Он не знал, что ей ответить, чтобы не обидеть. Она ведь так ждала от него именно похвалы. Рассказ был интересным, но немного пустым, неживым, словно не принадлежавшим ей. Ничего, у неё ещё всё впереди. И вместо ответа он спросил:

– А что потом?

– А что потом?

Потом шагнём за окоём.

Тропинка убегает прочь,

Уходит в ночь, глухую ночь,

В безумство тени и огня,

Где звёзды смотрят на меня,

Где люди добротой полны,

И видят сны, прекрасны сны.

Уйти! По тропке убежать.

И жить в любви, и бед не знать.

Не видеть ненависть в глазах,

Усмешку злую на устах,

Не слышать слов, как игл острых,

Не видеть чуждости других...

В том мире жить, страдать, любить.