Родник
Шрифт:
А Марик стоял по команде «смирно» и всё скашивал свои чёрные глаза на пышный красный узел, который Владик ловко сооружал у него на груди.
Потом Владик вернулся на место. Начались речи. Антон поздравил новых пионеров.
— Кто такие пионеры? — спросил он и сам себе ответил: — Пионеры — это смелые люди, которые первыми принимаются за трудное дело. Они идут впереди всех, они не боятся ни опасностей, ни тяжёлой работы… Они осваивают новые земли, строят города, начинают новую жизнь на новом месте. Вот
Мальчики слушали его и смотрели на самих себя и друг на друга с уважением. Вот, оказывается, какое это важное слово — пионер!
Директор Егор Николаевич тоже говорил о том, что пионеры — это люди, которые не боятся препятствий и настойчиво делают своё дело.
— А какое ваше глазное дело? — спросил он и повернулся к новым пионерам.
— Учиться… — вразнобой ответили мальчики.
Потом говорил генерал Резапкин. Он приветствовал пионеров от имени Советской Армии. Широкий погон на его плече сверкал под лампами золотым шитьём. Владик оглянулся на Игорька. Игорёк стоял гордый и не сводил глаз с отца. Они были похожи друг на друга — оба коренастые, круглоголовые, только у отца голова была совсем гладкая, а у Игорька она была покрыта тёмной короткой щетинкой.
Потом началась самодеятельность. Знаменитый на всю Красную Пресню школьный хор под управлением Людмилы Сергеевны спел «Песню мира». Отрядный барабанщик Лёня Горшков сыграл на скрипке-половинке. Он учится в районной музыкальной школе и будет скрипачом. Басню Крылова «Слон и Моська» прочитал Костя Кисляков. Он корчил забавные рожи, лаял и по-собачьи чесал за ухом. Потом началась всеобщая пляска. Владик изо всех сил топал ногами и веселился от души. Немудрено, что он забыл и про табель и про тройку по географии.
Пришёл он домой поздно и сразу лёг спать. А утром они с папой опять не встретились, потому что папа рано ушёл на демонстрацию. И только за обедом, когда мама разрезала пахнувший ванилью пирог, папа откинулся на спинку стула и сказал:
— А ты, Владик, с какими показателями встречаешь праздник?
— А что это за показатели? У нас ещё не проходили.
— Показатели — это цифры, которые показывают, как ты работал — хорошо или плохо.
— Это ты про отметки, что ли?
— Во-во, они самые…
— Что-то он не торопится сегодня табель показывать, — сказала мама, раскладывая пирог по тарелочкам.
— Мне только крошечку, только попробовать, — как обычно, сказал папа.
А Владик покосился на маму и сказал:
— А что его показывать, когда мне Кира Петровна весь табель испортила.
— Как же это она испортила? Ну-ка, дай его сюда. Дело верней будет.
Владик с неохотой встал из-за стола. Он подошёл к своему столику и долго шарил в сумке, будто никак не мог найти табель. Наконец он его нашёл, еле-еле двигая ногами вернулся к столу
— Вот… видишь…
Папа заглянул в табель, покачал головой и постучал пальцами по скатерти:
— Так… значит, с географией у нас нелады…
— Ну подумаешь, папа, одна тройка…
— Нет, «не подумаешь», Владик. Не к лицу тебе эта тройка. Где тройка, там и до двойки недалеко.
— И до четвёрки тоже, — отозвался Владик.
— Посмотрим… На?, держи. — Папа протянул Владику табель. — Не ожидал я от тебя этого.
Он встал, прошёл к себе и вернулся к столу с порядочным свёртком:
— Ну-ка, развяжи.
Владик положил табель на стол, взял свёрток и стал нетерпеливыми пальцами разматывать скрученную жгутиком бечёвку. Сквозь толстую бумагу с надписью «Центральный универмаг» нащупывалось что-то твёрдое и острое.
Владик заторопился. Но бечёвка никак не поддавалась. Тогда он схватил со стола нож, мигом разрезал бечёвку, развернул бумагу — и в руках у него очутились коньки. Да не просто коньки, а коньки с ботинками. Новенькие, чёрные с белыми шнурками ботинки и новенькие, блестящие, чуть смазанные маслом и приклёпанные к ботинкам коньки «советский спорт».
— Папа!.. — закричал Владик на всю квартиру, — Папка, неужели это мне?.. — Он прижал замасленные коньки с бумагой к груди: — Папа, большущее тебе спасибо… Мама, смотри какие… Тётя Феня, смотри — конёчки… Ой, здорово!.. А можно, папа… можно, я их сейчас примерю?
— Конечно, можно, — улыбнулся папа. — Для кого же я их покупал!
Владик, не помня себя от радости, сел на диван, молниеносно разулся и стал натягивать на ногу тугой, холодный ботинок.
Ботинок не лез. Владик его дёргал, дёргал… Мама сказала:
— Да ты шнурок распусти, торопыга!
Владик распустил белый шнурок, надел ботинок и стал суетливо, не попадая железным кончиком в дырочки, зашнуровывать его.
— Папа, как раз такие, о каких я мечтал…
Он кое-как завязал бантиком шнурок и поднялся. Ботинок пришёлся впору — нигде не жало. Владик пошевелил пальцами в холодном ботинке, потом, грохоча коньком по паркету, прошёлся по комнате.
— Ну как? — спросил папа.
— В самый раз, папа, мой размер. Здорово!.. А можно, папа, я второй примерю?
Владик натянул второй ботинок и, растопырив руки, снова прошёлся по комнате. Он стучал коньками по паркету, словно конь подковами.
— Замечательно! Папа, спасибо тебе!
— Не стоит, — сказал папа. — Я очень рад, а то я всё боялся, что будут велики.
— Что ты, папа, как раз мой номер! Ну, в крайнем случае, можно ещё шерстяные носки поддеть, ещё даже лучше будет…
— Давай, Владик, убирать со стола, — сказала мама. — Феня сегодня выходная.
— Погоди, мама, сейчас.